Кислый привкус смерти - Аю Кувагаки

расположен «Гриль Нами»? Должно быть, он разговаривал со мной просто из вежливости, просто потому, что он старше, а нравилась ему другая. Теперь становилось понятно, почему он временами отводил глаза прямо посреди разговора и старался ничего не говорить о себе.

Из-за склона показалась треугольная крыша. Сегодня родной дом казался мне каким-то необычайно старым. Бревенчатые стены вдруг потемнели, да и обычного аппетитного аромата соте из курицы с лимоном почему-то не ощущалось. Вместо него до меня доносился какой-то кисловатый запах. Но пахло явно не свежевыжатым цитрусом – неприятная кислятина буквально ударила в нос.

По возвращении домой я сразу же закрылась в своей комнате на втором этаже, даже толком ни с кем не поговорив. В гостиную я спустилась лишь вечером, когда уже стемнело и мама позвала меня ужинать. День отдыха, по-видимому, помог родителям избавиться от усталости, накопившейся за время праздников, поэтому выглядели они бодро. Еду с кухни принес отец.

– Я приготовил тушеную свинину. Попробуй.

Даже в выходные он не переставал осваивать все новые блюда – наверняка хотел расширить меню ресторана. Папа поставил передо мной глубокую тарелку, наполненную тушеным мясом. Я механически поднесла ложку ко рту, но в голове у меня был только Рэн, так что насладиться вкусом блюда не вышло. Все мои мысли были сосредоточены на одном – мне невероятно сильно хотелось узнать, как он на самом деле ко мне относится. Беспокойство напрочь лишило меня аппетита. Но папа, подавшись вперед, спросил:

– Ну как, вкусно?

Я сосредоточилась на вкусовых ощущениях. Увы, было совсем не вкусно.

Мясо хорошо проварилось, но по консистенции напоминало выжатую тряпку. Картошка была явно переварена и рассыпалась. Но что было хуже всего, во рту стоял ужасный вкус томатного соуса, который и испускал тот неприятный кислый запах.

Правда, сказать об этом вслух я не могла, да и все мысли были заняты исключительно Рэном. А папа все равно повторил свой вопрос:

– Вкусно?

– Да вкусно, вкусно, – раздраженно ответила я и резким движением бросила ложку на стол.

От толчка жаркое немного расплескалось, и вместе с каплями подливы на стол вывалился кусочек мяса. В тот же миг под ухом раздался громкий хлопок.

Какое-то время я не понимала, что произошло. Через несколько секунд левая щека будто загорелась. Я, удивленная, перевела взгляд в ту сторону, и в тот же миг на меня обрушился грозный возглас:

– Нельзя так обращаться с едой!

Отец, покраснев от гнева, размахивал передо мной своей огромной ладонью. Это он отвесил мне пощечину. Более того, папа все еще строго и пристально смотрел на меня. Словно придавленная тяжестью его взгляда, я встала из-за стола, пошатываясь. Пол уходил из-под ног, как трамплин.

– Вот идиот… – Мой разум, казалось, сломался, а потому я смогла сказать лишь эти неприятные слова. – Идиот!

Выкрикнув это ругательство, я повернулась спиной к отцу и выбежала в коридор. Игнорируя попытки матери остановить меня, я вылетела прочь из дома. На улице я на одном дыхании сбежала вниз по дороге, идущей вдоль берега моря. Дыхание сбилось, ноги заплетались. Вдруг темнота вокруг меня будто вздрогнула, а колени пронзила тупая боль – я упала.

Некоторое время я пыталась отлепиться от шершавого асфальта. Из глаз потекли слезы, но боль в ногах тут была ни при чем. Папа ударил меня. Шок от этого события пронесся по всему телу, меня словно разрывало на части.

До сих пор отец ни разу не поднимал на меня руку – ведь я же была его любимой дочуркой. Он всегда прислушивался ко мне, всегда старался угодить, и даже в ссорах с мамой папа всегда был на моей стороне. Но почему тогда он это сделал?..

Начавшие течь слезы было уже не остановить. Я закусила губу, но они все текли, не переставая.

Пока я прилагала все усилия, чтобы удержаться хотя бы от крика, рядом со мной раздался шуршащий звук.

– Ого, что это ты тут делаешь? – вдруг раздался рядом со мной знакомый голос, и я подняла голову.

В вечернем сумраке передо мной возвышался силуэт парня на велосипеде. После нескольких секунд в полной растерянности я наконец смогла вспомнить его лицо.

– Рэн?

– Чего?

Парень смотрел на меня, чуть наклонив голову. Различив в бледном лунном свете цвет его рубашки, я вспомнила, что видела его сегодня утром у средней Нами. Хотя из-за него я весь день была сама не своя, сейчас та встреча казалась делом давно минувших дней.

– Что такое? Что-то случилось? – спросил Рэн своим обычным спокойным голосом и слез с велосипеда, наклоняясь ко мне. – Расскажи.

Парень смотрел прямо на меня с выражением искреннего беспокойства в глазах. Но я отрицательно покачала головой:

– Ничего не случилось.

– Что-то не похоже.

– Да говорю же – ничего не случилось!

Я остервенело терла глаза. Как ни странно, сейчас Рэн меня вообще не интересовал. Дело не в любви или ненависти – просто сейчас, несмотря на всю свою влюбленность, смотрела будто сквозь него, совершенно не замечая. Меня беспокоило только одно – папа ударил меня по щеке. Мой любимый папа! Сейчас перед глазами стоял лишь тот самый момент.

– Эй, – растерянно окликнул Рэн, с недоумением глядя на то, как я, насупившись, терла глаза.

Проскользнув мимо него, я повернула назад. Он осторожно окликал меня, но я ни разу не обернулась на голос. Шатаясь, я медленно взбиралась по склону, по которому недавно бежала вниз. Голос Рэна наконец оборвался. Уж не знаю, что я собиралась делать, но мне, маленькой девочке, совершенно точно некуда было идти. Поэтому в итоге сделать я могла лишь одно – вернуться домой.

Подъем оказался долгим. Видимо, на эмоциях я пробежала приличное расстояние. Мне понадобилось немало времени, чтобы из-за склона наконец показалась треугольная крыша нашего дома. Когда здание стало видно целиком, я уже едва дышала от усталости.

У входа в ресторан стояла черная тень. Это был отец.

Его огромная фигура мельтешила из стороны в сторону – он сосредоточенно осматривал окрестности. Конечно же, папа искал меня.

В дрожавших от боли стертых ногах моментально появилась пружинящая сила. Я помчалась навстречу отцу.

– Папа! – закричала я, тут же осознав, что, несмотря на то что сама же и сбежала из дома, уже успела соскучиться по отцу.

Увидев меня, папа помчался мне навстречу, раскинув руки. Я бросилась в его объятья. Огромные руки успокаивающе гладили меня по спине.

– Прости…

– Не извиняйся.

Я покачала головой. Из глаз снова закапали слезы. Вместе со слезами как будто отпала и чешуя беспокойства, до сих пор покрывавшая