Девушка с лютней - Фатьма Алие Топуз

джирит двухчасовой путь должен был растянуться на три часа. Солнце заходило, собирая свои золотистые лучи, как будто прятало их за горизонт вместе с надеждами, мечтами и счастьем Бедии. Оно вновь взойдёт завтра, чтобы осветить мир. Но подарит ли ей счастье завтрашний день?

Тринадцатая ночь была залита светом полной луны – все вокруг напоминало убранство комнаты невесты. Камешки, сверкающие на земле, напоминали агатовые бусины и, казалось, были покрыты тончайшей вуалью лунного света. Араб красивым голосом начал петь газель. Его трогательные слова были о душе, возлюбленном, луне, любви и верности.

Бедия, казалось, обезумела в своем паланкине. Она думала: «Эй, Зульфа! Неужели и ты проводила ночи под луной где-то в этих местах, около Дамаска? Неужели и тебя охватывали те же чувства, та же музыка и пронзающие душу слова?»

Была ли Бедия очарована или забылась? Её мысли были рассеяны. Она видела перед собой некий образ. Этот символ красоты, воплощение утонченности смотрел на нее с насмешкой, словно издеваясь над ней. Этот образ словно говорил: «Ты ведь осуждала влюблённых, не так ли?»

В этом волнении и смятении Бедия не могла поделиться своими переживаниями с кем-либо, так как рядом не было никого, кому она могла бы излить душу. Этот образ стал её единственным утешением. Она хотела поговорить хоть с кем-то, поделиться своими мыслями. И она спрашивала себя: «Неужели я сама создала этот образ в своём воображении, чтобы найти утешение? Или этот болезненный вихрь мыслей вызвал его к жизни?»

Но Бедия не думала об этом. Она хотела лишь найти ответ на насмешливый вопрос. Она ответила сама себе: «Да, Зульфа, ты тоже плакала из-за любви, как и я. Но, хоть слова одни и те же, смысл их совершенно противоположен. Ты плакала из-за любимого, который предал тебя ради денег. А я – из-за человека, который предал меня ради другой женщины».

На красивых губах этого образа появилась насмешливая улыбка. Его глаза выражали презрение. «Бедная, несчастная! И тебя постигла та же судьба! Ты плачешь из-за мужчины, который украл твои драгоценности, продал твои вещи, оставил тебя одну, не думая о твоей боли, и тратил всё на продажных женщин. Ты плачешь, потому что полюбила такого человека! Но почему ты его любишь?» Бедия желала заключить этот образ в объятия, словно желая попросить прощения за сказанное прежде. Она протянула руки, чтобы обнять его, но вдруг образ растаял. Бедия потерла виски, чтобы прийти в себя. Это помогало ей.

Когда они дошли до дома, дочь Шеми выбежала к двери. Эта несчастная тоже осталась вдовой совсем юной, в пятнадцать лет. Бедия улеглась на приготовленную для неё постель. На следующий день Шеми привёл врачей, чтобы начать лечение Бедии. Ему хотелось, чтобы его сестра поправилась как можно скорее.

Окна их дома выходили на городскую площадь. Как-то днем Бедия приподнялась на своей тахте и посмотрела в окно. Думая о том, как далеко она от Маиля, она заплакала. Шеми, который постоянно приходил её навестить, снова застал её в слезах. Конечно, он спросил, почему она плачет. Бедия стеснялась своих слез и ответила:

– В этом красивом месте, с таким чудесным видом, когда всё вокруг располагает к радости, я захотела сыграть на своем уде. Плачу я потому, что он не со мной.

Шеми тут же выбежал из дома. Тогда уд ещё не был широко распространён по всей Сирии, и он решил проверить, найдется ли подобный инструмент в их городе. Канун и скрипки были повсюду, но уда нигде не было. В конце концов он нашел уд у телеграфиста, который приехал из Дамаска. Шеми всеми правдами и неправдами достал инструмент. Он вернулся, смеясь, и принёс его Бедии:

– Больше не плачь! Вот твой уд!

У Бедии больше не осталось повода для слёз. Она прижала уд к себе, спрятала под плащом и обращалась к нему, как к возлюбленному. Теперь ей только и оставалось, что играть на нём. Только с ним она могла делиться своими переживаниями.

Время шло, но Бедии не становилось лучше. Шеми не жалел денег на лечение сестры. Он даже пригласил врачей из Бейрута. Спустя три месяца Бедия, начала поправляться. Всё это время письма от Маиля приходили одно за другим. Он умолял Бедию вернуться. В каждом письме писал о своем раскаянии, обещал измениться. Он боялся того, как всё это может закончиться, он говорил, что больше так не может. Бедия не ответила ни на одно письмо. Когда ей стало лучше, она попросила брата забрать её вещи из дома Маиля, спасти её из его рук. Она обещала, что больше к нему не вернется. Из писем своих друзей из Дамаска Шеми узнал, что Маиль распродал все вещи и истратил вырученные деньги на развлечения с Хелулой. Теперь оставалось спасти только саму Бедию. Маиль отказывался разводиться с ней, и им пришлось нанять адвоката. Позже они назначили его представителем интересов Бедии в Дамаске. Маиль всё упрямился. Он говорил Шеми, что любит свою жену, не может отказаться от неё, просил его убедить Бедию вернуться к нему. В Дамаске начался суд, представитель Бедии требовал развода. Он также заявил, что она отказывается от претензий на уже утраченное имущество и денег, обещанных при заключении брака. Маиль, понимая, к чему всё идет, испугался. Чтобы не дать суду расторгнуть брак, он решил сменить место службы. Он перевелся в Салоники. Перед отъездом из Дамаска он отправил Бедии следующее письмо:

«Душа моя!

Ты не осознаешь, какое ужасное дело ты затеяла из-за одной обиды, из-за своего упрямства. Я перевожусь в Салоники. Буду ждать одного лишь твоего слова, чтобы забрать тебя оттуда. Не расстраивай меня! Нет, не уничтожай меня! Не губи меня! Я понял, что не могу жить без тебя. Дурная прихоть, отвратительная страсть так надолго отдалили меня от тебя. И вот теперь я отрекаюсь от того, что не давало мне быть с тобой. Разве это не доказательство моей любви?

Если бы ты знала, как мне было больно слышать, будто ты не хочешь видеть меня! Если бы я понял, насколько ты дорога мне, как я люблю тебя, пока ты была рядом, возможно, всего этого бы не произошло. Но человек не умеет ценить то, что имеет. Разве, отказавшись от причины нашего несчастья, я не доказываю свою любовь к тебе? Сжалься! На все мои письма и мольбы я прошу лишь одного слова от тебя. Скажи только „приезжай“! Яжду этого приказа с огромным нетерпением».

Бедия