Девушка с лютней - Фатьма Алие Топуз

мелодии и стиль местной музыки. Её удивила система нот, с которой она никогда не сталкивалась в Дамаске. Она быстро поняла, что одного только наблюдения будет недостаточно. Она сразу же подалась в ученицы к одному из мастеров, который играл на уде. Она начала изучение нот и училась играть по ним.

Когда я впервые встретила Бедию в Стамбуле, она сказала мне:

– Ах, Ситти! До чего же Стамбул красивый! Даже такие, как я, приехавшие на время, не хотят отсюда уезжать. Говорят ведь, человек всегда больше всего любит и ценит место, где родился и вырос, но Стамбул заставил меня почувствовать обратное. Как же вы, стамбульцы, которые родились и выросли здесь, были правы, испытывая тоску по этому городу, находясь в Дамаске! А какая здесь музыка… О, здесь музыка – целая наука. Знаете, чем я сейчас занимаюсь? Я учусь нотной грамоте. Как много времени мы тратили напрасно! Всё полагались на силу памяти!

Я сказала ей:

– Со всем твоим опытом и мастерством, и ещё и зная нотную систему, ты будешь играть еще лучше! Но если ты будешь полностью полагаться на ноты, то не сможешь сыграть арабские мелодии, для которых нужен мизраб. Потому что у нас нотная грамота ещё не получила такого же развития.

Бедия ответила:

– Да, здесь не играют мизрабом!

Через некоторое время я снова встретила Бедию. За это время она значительно усовершенствовала игру в стиле алатюрка[45] и уже свободно играла по нотам. Бедия так увлеклась музыкальными уроками, что попросила брата дать ей возможность подольше пожить в Стамбуле, объяснив это желанием продолжить занятия. Единственное, чего хотел Шеми, – это видеть свою сестру счастливой, и потому дал свое согласие и обещал высылать ей деньги на проживание в Стамбуле.

Как Бедия училась у мастеров, так и мастера учились у неё. Эти уважаемые музыканты, влюбленные в свое искусство, не видели ничего постыдного в том, чтобы обучаться у Бедии арабским мелодиям и технике игры мизрабом. Некоторые, сочинив новые песни, даже говорили: «Бедия-ханым, послушай эту песню! Я сочинил основные куплеты, а проигрыши сочини ты!» – и давали ей писать части композиций. Они гордились вкладом своей ученицы в свою музыку. Где бы она ни встречала известного уди, Бедия сразу же старалась научиться у него чему-нибудь. И такую ученицу каждый мастер охотно учил своему искусству.

На одной из свадеб Бедия была поражена тем, как один из самых известных ансамблей Стамбула исполнял арабские песни. Слыша эту обезображенную музыку, она сильно расстроилась, но вместе с тем не могла перестать смеяться. Один из мастеров арабской музыки сказал ей:

– А чего ты ожидала? Здесь можно встретить только пару мужчин, умеющих играть арабские мотивы, и они тоже приезжие, как ты. Но и они не из тех, кто играют на свадьбах. А если захочешь найти настоящего арабского уди, то тебе скажут о двух-трех людях, и то они из высшего общества, и не каждому повезет послушать их игру.

Бедия продолжала осваивать ноты. С момента, как она приехала в Стамбул, прошло уже два года, и она все ещё наслаждалась уроками. Она не только научилась прекрасно играть по нотам, но и начала записывать с их помощью музыку. Однако она поняла, что, помимо нот, есть еще другие вещи, над которыми нужно работать. Она хотела научиться у мастеров глубине музыки. Бедия уже не думала, что её учителем должен быть только уди.

Она не собиралась учиться играть на уде. Она прекрасно им владела. Она хотела развиваться в музыке, будь то уд, скрипка или вокал – это не имело значения.

По прошествии этих двух лет из письма Шеми она узнала, что из-за того, что теперь назначения и размещение каймакамов осуществляются в Дерсаадете[46], ему нужно будет приехать туда, чтобы получить новое назначение. Он разрешил Бедии остаться в Стамбуле, если она не хочет возвращаться в Дамаск, говоря, что ему так будет даже проще.

И вот, на второй год жизни Бедии в Стамбуле, Шеми, недовольный климатом своего прошлого каза, приехал в Дерсаадет, чтобы получить новое назначение. Он сразу направился в дом, который снимала Бедия. И наконец брат и сестра, разлученные на два года, встретились.

Шеми сказал ей:

– Сестра моя, как хорошо, что ты живешь в таком доме, особенно теперь, когда и я здесь! Я только приехал, а уже окружен домашним уютом!

В скором времени его определили в один из каза в Сирии. Перед отъездом он вручил ей какую-то бумагу и сказал:

– На всякий случай, сестра! Пусть это будет у тебя. Это расписка за те пятьсот лир, что я занял у тебя.

Пятьсот лир? Ах! Разве эти пятьсот лир Шеми уже не выплатил Бедии множество раз? Деньги, потраченные на её лечение, деньги, на которые он одел её и обул, когда она сбежала к нему ни с чем, золотые браслеты, кольца, часы, которые он покупал ей, чтобы она не переживала за те, что украл и распродал Маиль, – вся эта поддержка и забота о ней были куда дороже, чем эти пятьсот лир.

Они стояли перед разгорающимся камином. Бедия бросила расписку в огонь. На глазах Шеми выступили слёзы.

– Ты настоящая сестра! Значит, ты доверяешь мне! Спасибо тебе! Я не посмею злоупотреблять этим. Я каждый месяц буду откладывать деньги и на накопленные пятьсот лир куплю тебе какую-нибудь недвижимость, которая будет приносить доход!

На это Бедия лишь ответила:

– Это ты научил меня искренности, доверию, верности и человечности! И это мой ответ на всё то, что я получила от тебя! Я благодарна тебе за всё! Мне не нужно ни богатства, ни имущества, только твое здоровье и благополучие!

Через неделю Шеми выехал на новое место службы.

Бедия уже четыре года жила в Стамбуле. В одну ночь мне довелось услышать её игру на уде, которая поразила меня. Мелодии алатюрка, которые она исполняла мизрабом, великолепно звучали на уде. Когда мы остались наедине, я сказала ей:

– По-настоящему прочувствовать мелодию уда можно только с помощью мизраба. Но почему ты не обучаешь других этому прекрасному искусству? Ты же видишь, как в Стамбуле все увлеклись удом! А найти настоящего мастера-уди очень трудно. Все только и ищут. Знаешь, сколько бы ты зарабатывала?

Я увидела, как эти слова расстроили Бедию.

– Ситти! Кто вам сказал, что я нуждаюсь в деньгах?

– Такого никто не говорит. Я говорю: разве плохо, если ты будешь зарабатывать больше, чем те пять лир, что дает тебе брат?

Но увидев, что Бедия