Девушка с лютней - Фатьма Алие Топуз

Бедия яростно боролась за свою любовь. Она хотела сохранить своё достоинство, женскую честь, не дать жизни растоптать их. И смогла. Она хотела зарабатывать, обеспечить жизнь трех людей честным трудом. Она старалась. Она проявила настойчивость. И сумела. Она дала Михрибан и Рустему благополучную жизнь. Кроме того, она сделала то, что сумел бы сделать не всякий мужчина, – построила дом для своей семьи. И добилась этого своим трудом. Она обустроила свой дом. Она открывала двери своего дома всем желающим и давала уроки раз в неделю. К ней приходило много учеников, за каждое занятие они платили одну серебряную монету. Мраморный двор прямо перед входом в комнату Рустема каждую субботу заставлялся множеством пар обуви. В одной из комнат собирались ученики и по очереди проходили к Бедии заниматься. Ученики приносили с собой только нотные записи, инструментов они не брали. В комнате учительницы находились два уда и два кануна, на которых они играли. А по пятницам она занималась сама. Несмотря на то что она была мастером, Бедия всё равно неустанно училась, ей нравилось быть ученицей, нравилось трудиться над нотными тетрадями вместе с другими мастерами. Все остальные дни она давала уроки. И так она смогла добиться такого успеха, такого заработка, что, живя без мужчины, она не просто не знала бедности, а жила достойную жизнь. Её друзья и ученики любили её, она была популярной. Её часто просили сыграть на уде, хотя бы немного. Она давала уроки последовательно, не пропуская ни одного занятия, в отличие от многих мастеров-мужчин, и к ней шли всё новые ученики. Ни снег, ни дождь, ни мороз не были для нее препятствием. Она никогда не жаловалась. Она никогда не относилась к своим урокам халатно.

Сейчас она мечтала купить лавку, которая приносила бы доход, чтобы наконец отдохнуть и перестать зарабатывать уроками игры на уде – ведь, по ее словам, инструмент был ее возлюбленным и ее душой. Тогда она смогла бы играть на нем в свое удовольствие. До желанной покупки оставалось совсем недолго, судя по тому, сколько денег сейчас получала Бедия. Уже несколько месяцев Бедия говорила, что чувствует усталость. Меня удивляли её слова: внешне она казалась сильной, живой, трудолюбивой, она неутомимо работала. Бедия играла на уде каждый день. Ночами она тоже играла в свое удовольствие. Получается, что она играла не переставая. Правые рукава её пальто, кафтанов и платьев не выдерживали постоянной игры, изнашивались и рвались. Для каждого платья она просила сшить дополнительный рукав, и когда один изнашивался, она меняла его на новый. Она говорила, что никогда не тратила своих денег на платья. Подарков её учеников на праздники ей хватало на целый год. Но силы у Бедии иссякли. И вот болезнь вновь дала о себе знать. Она говорила, что это всего лишь простуда, но недели шли, а она всё не могла встать с кровати. Она не могла давать уроки и вместе с тем отменила и занятия у себя дома по субботам до тех пор, пока не выздоровеет. Она чувствовала боль в правой стороне. Врачи категорически запретили ей играть на уде. Но запретить ей играть означало лишить её заработка, забрать хлеб. Она еще не могла купить лавку, чтобы перестать давать занятия. Сперва она хотела обставить новый дом мебелью. Важно было и то, что женщина, полная любви и страсти, отдала всю себя музыке, всю свою любовь и привязанность она отдала уду, который стал для неё воплощением музыки. Уд был для неё не только источником дохода, но и пищей для её души, тем, что давало ей вкус к жизни. Она не могла жить без уда! Однажды, держа в руках уд, она сказала мне:

– Ситти! Я всегда говорю, что уд для меня друг, возлюбленный, любимый, мой хлеб. Но ещё и нечто большее… Уд – это мой спаситель. Если бы не уд, что было бы со мной! Куда бы я излила свою страсть? Чем бы я могла утолить свою безумную любовь? Чем бы я могла занять это беспокойное, молодое сердце? Чем бы я могла облегчить потребность моей чувствительной души в любви?

Можно понять, насколько тяжелым ударом для Бедии стал запрет врачей. Когда ей не разрешили играть, она просила своего учителя играть для неё. Иногда Бедия вставала с постели, немного ходила, но вскоре снова ложилась. Она становилась всё слабее. Когда она не могла ничего делать из-за бессилия, она слушала мелодии уда. Бедия как будто хотела, чтобы уд исцелил её. Даже готовясь к намазу, она лежала, покрытая платком, и слушала уд. Бедия не могла слушать игру новичков или любителей, ей играл только уди. И в минуты слабости музыка трогала её еще сильнее. Она погружалась в музыку настолько, что забывала о слабости ее измученного тела, лежавшего в постели. Пока мастер играл ей на уде, она была очарована, будто медленно-медленно поднималась с постели, возвышалась над нею. Она как будто смотрела на свою комнату с высоты, смотрела на свою постель и собственное тело, лежащее на ней. Хотя её глаза были закрыты, она видела многое. Затем она теряла из виду свое тело, мастера, играющего ей прекрасную мелодию, свою комнату. Она видела цветущие поля, залитые солнечным светом. Птицы пели ей свои сладостные песни. Водопады наполняли воздух гармонией своих струй. И среди всего этого было слышно, как поет уд. Но это не было просто игрой, не было простой мелодией. Ничьи руки не касались струн. Для нее пел сам инструмент, сам по себе. Как прекрасен и прозрачен был этот уд! Словно высечен из хрусталя или алмаза.

А его звук! Каким печальным, каким трогательным, сладостным и нежным был его голос! Инструмент пел для неё мелодии, которых она никогда не слышала, и она сосредоточенно пыталась запомнить их, чтобы затем записать.

Впереди, среди деревьев, прекрасная девушка играла на скрипке. Что это были за мелодии, что за чудесные мотивы! Эта девушка, в сверкающем, словно тысячи бриллиантов, платье, звала её жестом: «Подойди!» И нежным голосом пела: «Подойди, сыграй со мной на уде!» Мелодия скрипки вторила её голосу. Чтобы ответить на зов, Бедия тянулась к уду. Но чем ближе она подходила, чем сильнее тянулась к инструменту, тем дальше он ускользал от неё. Уд словно отступал. Она бросилась к нему, попыталась схватить его. Но едва её рука коснулась струны, уд растворился, исчез