Девушка с лютней - Фатьма Алие Топуз

меня? Кто сказал тебе эту ложь, скажи!!! Пусть этот человек предстанет передо мной! Это мог сказать лишь враг, желающий мне зла!» Она хотела услышать от Маиля, кто сказал ему эти слова.

Маиль растерялся, он не мог ответить «Хелула!», иначе бы он признал свои отношения с ней. Он смягчился и успокоился. Наутро он даже не стал упоминать о произошедшем. Бедия же поняла, что сплетнями и интригами Хелула пытается разрушить её брак. Но ещё больше она злилась на Маиля, который дал Хелуле такую власть над собой. Но ей было приятно видеть, как Маиля ранили её слова о том, что она его не любит. Как будто словами «Я не люблю его!» она за всё ему отомстила. Она гордилась тем, что сохранила свое достоинство, когда они пытались заставить её страдать, плакать. Однако она размышляла: отчего эти слова так разозлили его? Было ли это из-за уязвленного самолюбия или потому, что эти слова были сказаны его любовницей? Или потому, что Бедия могла его бросить? Почему Маиля так задели эти слова, когда он сам бросил её ради Хелулы, заставив страдать и плакать? Этого Бедия не могла понять.

И если, когда она говорила, что не любит его, язык ей повиновался, то сердце – нет. Внутренняя борьба между сердцем и разумом разрушала её тело. Кашель, судороги, обмороки валили её с ног, собственное тело ей казалось крепостью, что не выдержала штурма.

Лежа в постели, мучаясь от боли в теле, терзаясь от боли в сердце, она желала собственной смерти. Она начала кашлять кровью, но не обращалась к врачам. Каждый раз, когда она видела кровь на платках, убеждала себя, что лучше умереть, чем дать сердцу взять верх и унизить себя.

В своей пустой комнате, напоминающей могилу, её единственным другом был уд. Когда у неё не было сил играть, она гладила его, шепча: «Ах, только ты меня понимаешь, только ты плачешь со мной, только ты ждёшь меня». Для занятий к ней все ещё два раза в неделю приходил учитель Й. В дни, когда она не могла играть, он играл для неё. Этот человек, ему было около пятидесяти лет, был известен своей честностью и достоинством и давал уроки во многих семьях. Й. любил каждого своего ученика, но больше всего переживал за Бедию. Он часто видел Маиля в доме его соседки Науме, где иногда бывал сам, подрабатывая музыкантом в её игральном доме. В одну из ночей, когда Бедия больная лежала дома, он снова пришел к Науме и увидел Маиля, сидящего около Хелулы, которая играла на уде какую-то весёлую мелодию. Феска его слетела, воротник рубашки был распущен, пуговицы расстегнуты. Он жалобно говорил: «Жизнь моя! Душа моя! Играй! Как же прекрасно ты играешь!» Увидев эту картину, учитель пришёл в ярость. Его задело даже то, что Маиль хвалил такую бездарно сыгранную мелодию. Й. вспомнил игру Бедии на уде и её состояние в последние дни. Он больше не мог держать себя в руках, схватил Маиля за руку и сказал ему:

– Пойдем-ка выйдем! Скажу тебе пару слов!

Маиль ответил:

– Оставь нас, старик! Не порть молодым удовольствие! Уходи!

Й. словно хотел взять его за руку и дотащить до самой постели Бедии:

– Если тебе нравится уд, то послушай, как играет настоящий мастер!

Но Маиль не двинулся с места.

Хелула, которая на вечерах всегда аккомпанировала матери на кануне, давно научилась основам правильной игры. Но Науме не смогла передать дочери свой голос и талант. Этому нельзя было научиться, это нельзя было перенять. Она лишь изредка пела вместе с матерью. В этот вечер Хелула пела песню и лишь слегка перебирала струны уда, подчеркивая определенные ноты. Но мало кто обращал внимания на такую игру, ведь одновременно с этим она подмигивала, бросала игривые взгляды и что-то нежно шептала одними губами. Это всё, чего хотели гости. Й. хотел увести Маиля оттуда, бросить к постели Бедии. Ему было всё равно, что на дворе полночь. Но Маиль всё вырывался из его рук. Хелула, поняв, о чём они говорят, протянула Маилю уд:

– Давайте, Маиль Бей! Играйте!

Она начала с задором танцевать с платком в руках. Она смотрела на Маиля заигрывающими взглядами, приказывала ему, что играть. А сама пела игривую песню под его мелодии. Й., который научил Маиля играть на уде, подошёл к нему и прошептал:

– Ты здесь развлекаешься и совсем не думаешь о несчастной, что страдает в постели.

Маиль отдернул голову, чтобы не слушать его, и сказал:

– Не порть мне настроение!

Когда Й. снова пришёл к Бедии, он рассказал ей о Маиле:

– Прошлым вечером мне было так досадно, что я хотел силой притащить его сюда. Но я это сделаю! Даже если он будет кричать и сопротивляться, я всё равно приведу его!

Бедия вздохнула и ответила:

– Прошу вас, не делайте этого. Я сама не буду заставлять его приходить домой и вас также прошу воздержаться.

– Но почему, Ситти?

– Если вы его заставите, это будет против его воли. А принуждать мужчину, который сам не хочет быть рядом… О нет, я этого не потерплю!

Й. понял, что она права.

Бедия сменила тему:

– Учитель, сыграйте для меня. Сейчас, когда ваша ученица не может играть сама, играйте вы, чтобы отвлечь меня от моей боли и подарить немного покоя.

Й. почувствовал ещё большую жалость к ней. Бедия стремилась забыться, забыть о своей боли, хотя бы на мгновение почувствовать радость.

Так прошло немало времени. Если Бедия находила в себе силы, то брала в руки уд и играла до изнеможения, пока сама не падала на постель и уд не падал из ее рук. Однажды ночью она снова взялась за уд и стала перебирать макамы, начиная с ушшак, на каждом повторяя бейт, выгравированный на инструменте: «В любви можно стерпеть всё, кроме измены». Она играла один макам за другим и, вздыхая, думала: «Этот бейт будто написан для меня». Она чувствовала, что не может жить так, что терпение её иссякло. Она понимала, что, несмотря на все предательства, она всё ещё любила этого человека, и корила себя за это. И как сильно она его любила! Бессильная, залитая слезами, с разорванным на груди платьем, она вновь и вновь хваталась за уд. Она останавливалась, лишь чтобы вытереть слезы, оторвать от злости еще один кусок платья или же яростно бить себя в грудь, чтобы вырвать эту любовь из сердца.

Уже миновала полночь. Бедия вновь перебирала струны и