Поломка на краю галактики - Этгар Керет

P. S. Спасибо за фотографию. Ваш дедушка действительно выглядит отважным человеком, солью земли, и я рад, что он сумел исполнить свою мечту. К сожалению, мои дед и бабушка были отправлены в Аушвиц, и им не так повезло. Поскольку у меня не имеется их фотографий, я прикладываю изображение массового убийцы (которого так и не поймали и не судили), ответственного за их смерть.

Мой кролик со стороны отца

Папа

Стелле, Элле и мне было почти по десять в тот день, когда папа преобразился. Мама не любит, когда мы говорим “преобразился”, и требует, чтобы мы говорили “ушел”. Но не то чтобы мы вернулись из школы в пустую квартиру. Он ведь ждал нас в своем кресле. Его кролячество, сияющее всей своей белизной. И когда мы наклонились почесать его за ушком, как папа любит больше всего, он даже не попытался убежать, а только радостно пошевелил носиком. Мама сразу сказала, что мы не сможем держать его в доме, потому что он всюду какает, а когда Стелла попыталась мягко намекнуть ей, что кролик – это, в сущности, папа, мама рассердилась и сказала ей прекратить. Потому что маме и так тяжело. И тут же заплакала.

Мы с Эллой подали маме жасминовый чай с фисташковыми печеньками, потому что жасмин успокаивает, фисташковые печеньки улучшают настроение, а в тот день нам казалось, что мама очень нервничает и настроение у нее очень плохое. Поблагодарив Эллу и меня и отхлебнув чаю, она поцеловала нас троих по очереди и рассказала, что ночью, когда мы спали, они с папой ругались шепотом, чтобы нас не разбудить, и под конец ссоры папа сложил несколько вещей в свою белую теннисную сумку и ушел из дома. Мама сказала, что сейчас начнется тяжелый период, что всем нам придется быть сильными и помогать друг другу. И когда она договорила, повисла тяжелая и нехорошая тишина. В конце концов папа носом дал мне знак, чтобы я подошла и обняла его, и, когда я так и сделала, мама снова заплакала. Элла, испугавшись ее слез, шепнула мне:

– Но почему она плачет? Главное, что папа вернулся! – И погладила маму по щеке.

Но мама все плакала, и ее плач стал прерывистее и еще сердитее. Элла попыталась сменить тему и предложила, чтобы мы вчетвером занялись сегодня чем-нибудь приятным. Например, испекли морковный пирог. Но мама только сильнее разозлилась и сказала:

– Этот кролик выметается отсюда сегодня же. Слышите?

И пошла отдохнуть в постель.

Когда мама проснулась после дневного сна, мы подали ей в постель стакан собственноручно приготовленного лимонада, бутерброд с маслом и вареньем и таблетку от мигрени, потому что, когда она просыпается, у нее всегда болит голова. Но сначала мы закрыли папу в нашей комнате, потому что Стелла сказала, что мама сходит с ума, когда он строит морды, слушая наши разговоры, и что нам будет гораздо легче убедить ее оставить его у нас, если мы запрем его в комнате. Еще она объяснила Элле, что, когда мы говорим о нем с мамой, нельзя называть его “папа”, потому что мама до сих пор сердится на него из-за ссоры, и что, пока она не простит папу окончательно, надо притворяться, что папа – это просто кролик.

Мама съела бутерброд, проглотила таблетку, выпила лимонад, а потом поцеловала нас троих в лоб и сказала, что она нас любит, и что теперь мы вчетвером остались одни на белом свете, и что мы ее единственное утешение. Элла сказала ей, что мы не одни, у нас еще есть кролик, и что мы ее утешение, а кролик наше утешение, и что хотя он ничего не умеет, даже кипятить воду для чая или открывать банку с вареньем, он трется о наши ноги и позволяет нам гладить его нежную шерстку когда нам только вздумается. Мама сказала, что мы добрые и ласковые девочки и что это два свойства характера, которые очень помогут нам в жизни, но кролик отсюда выметается. После этого она обулась, взяла ключи от машины с полочки у двери и сказала, что едет в город и привезет человека из зоомагазина, и когда он поймает папу, он продаст его в своем магазине какой-нибудь семье с большим домом и двориком, и эта семья сможет лучше позаботиться о папе, чем мы.

– Никакая семья не сможет лучше позаботиться о папе, чем мы, – расплакалась Элла, которая всегда боялась странного человека из зоомагазина. – Без нас он будет грустить, а мы будем грустить без него.

Но мама покивала, не слушая Эллу, и сказала, что, пока она не вернется, мы можем смотреть телевизор.

Как только мама вышла, мы с Эллой сказали Стелле, что надо срочно прятать папу там, где мама и человек из зоомагазина ни за что его не найдут. Но Стелла твердила, что у нас никогда в жизни не получится, потому что мама умеет очень хорошо искать и знает, как все находить. Даже вещи, которые потерялись давным-давно.

– Но он наш папа, – заплакала Элла. – Мы не позволим его у нас отнять.

– Я знаю, – сказала Стелла. – Я думаю, нам придется сбежать вместе с ним.

Мы вывели во двор тройной велосипед, который сделал для нас папа к девятому дню рождения, посадили папу в корзину для рюкзаков, которую он закрепил на руле, и двинулись к полям. Было жарко, а мы забыли взять с собой воду, но Стелла сказала, что нам ни за что нельзя возвращаться. Из нас четверых папа выглядел самым измученным, но и самым довольным. Он всегда любил поездки больше всех. Элла умоляла нас вернуться и напоить его и говорила, что иначе он точно потеряет сознание или засохнет. Но мы со Стеллой твердили, что надо бежать дальше. Элла обиделась и сказала, что, пока мы не развернемся и не поедем обратно, она не будет помогать нам крутить педали, и дело почти дошло до ссоры, но внезапно посреди кукурузного поля Стелла увидела кран. Мне удалось его открыть, хотя он и заржавел, и папа встал на задние ноги и как следует из него попил. Папа весь промок, но ему, кажется, было вообще все равно. Потом Стелла дала ему кукурузный початок, самую любимую папину еду, и папа за какие-то секунды его слопал. И вот тогда Элла заплакала и сказала, что, может, мама права, этот кролик забрался к нам в дом просто так и он совсем не папа.