Адвент - Ксения Сергеевна Букша

– Спа-аси-ибо-о, – пропела девица. – Всегда находятся слуги в нужных местах… за то, что ты служишь королеве, я тебя во-оз-на-агра-ажу-у…

– Как? – спросила Аня.

– Вдвойне! – она снова расхохоталась.

Хохот её был похож на рвоту, на выворачивание наизнанку. Её губы, пульсируя, то синели, то снова краснели, но холода она, по-видимому, не чувствовала. Аня боролась с желанием отдать ей свой пуховик навсегда, ей было даже не жалко денег, хотя пуховик для неё был дорогим приобретением; просто Аня не понимала, как сама доберётся до дома. Может быть, лучше было отдать её в руки полиции. Тогда она попала бы в больницу, например, в тепло, в безопасное место.

– У тебя будет вдвое! – девица ткнула двумя пальцами Ане почти в самое лицо. – Вдвое больше! Счастья! Радости! Чем сейчас у тебя есть! Вдво-е! – девица рывком вскочила и, хохоча, уносимая хохотом, уковыляла куда-то в снег, вдаль; Аня сперва поспевала, но на Четырнадцатой та проворно ломанулась с тротуара под машины – и исчезла в дебрях напротив. Аня побежала к светофору, но отстала.

Начинало светать. Аня стояла у светофора, тяжело дыша. Она снова надела пуховик. Даже после этой скачки ей было холодновато. Девица сумасшедшая, это ясно. Неужели свобода может быть только такой? Нет, не свобода это. Все её действия вынужденные, этот хохот – насильственный. В старину говорили – бес вселился, крутит ею, пульсирует в ней, руки выворачивает, раздел и, как куклу, мотает туда- сюда, её мания ею манипулирует. И если не свободна она, Аня, то не свободна и эта девушка. Да существует ли свобода? И если существует, то где она живёт и по каким законам?

* * *

Аня полжизни прожила среди людей

которых кто-то называет «рабочим классом»,

а то и «деклассированным элементом»

«маргиналами» или «простыми людьми»

для них есть много имён

например «социально незащищённые группы»

«работники физического труда»

«люди со средним образованием»

В общем, всё это приблизительно

одним словом, это те,

кто поневоле живёт во многом сегодняшним днём

кто предпочитает майонез оливковому маслу

кому не хватает денег даже на самое необходимое

Аня училась в вузе, но это её не спасало

ей тоже не хватало денег на самое необходимое

она снимала скверные комнаты

работала на тяжёлых работах

и ничто не предвещало перемены участи

И даже практичной, такой, как сейчас, Аня была не всегда

она была скорее одуванчиковой

она умела и любила учиться

она даже думала о завтрашнем дне

она хотела пойти в аспирантуру

и в конце концов она в неё поступила

но чтобы учиться дальше в аспирантуре

нужно было всё время работать

Аня работала на тяжёлых работах

и попадала в странные истории

в скверные истории, в неприятные истории

какими полон Питер со дня основания

сейчас она иногда удивлялась – как

ей вообще удалось выжить

и не оказаться на самом дне

откуда уже не выбираются

но тогда, в молодости, всё было легко

и несчастье было лёгким

дождь промочил, солнце высушило

и Аня не была несчастна

но и счастлива не была

её как будто всё время знобило

на ветру и на неласковом солнце

а потом наступила та зима

и она познакомилась с тем чуваком

жил тот чувак на той улице – на Бестужевской, у авторынка

дыра дырой

Аня ездила туда маршруткой 26 от площади Восстания

а ездила туда Аня осенне-зимними жестокими ранними утрами

дело-то всё было в том

что тот чувак работал по ночам или по вечерам

и утро для него было – ну, точно как для нас вечер

потому и встречались они по утрам

и кофе пили по утрам

и водку по утрам

и по утрам еблись

и, как не люди всё равно, с утреца тёрли

за философию

они никогда никуда не ходили

сидели в квартире, набитой людьми

пили, потом еблись, тёрли за философию

а потом Аня снова залезала в маршрутку 26 и ехала на работу

безумно это было

но ничего уж тут не поделаешь, – было

Аня встретила его как раз

в очереди на ту маршрутку

было очень холодно, и она зябла, дрогла

и вдруг этот мужчина, стоявший впереди

а выглядел он очень солидно, очень по-мужски

хотя на самом деле он был совсем молодой парень

обернулся к ней и сказал:

мёрзнешь?

И накинул на неё своё пальто

в этот момент Ане так не хватало тепла

что она сочла это редким проявлением заботы

знаком внимания, какого ей никогда

никто до сих пор не оказывал

но на самом деле чувак оказался неоднозначным

как многие чуваки и чувихи

он был как бы двуликим

он на самом деле был заботливым

и внимательным

но не без оттенка мучительства

да, он был мучителем, хотя никогда не доходил до серьёзного зверства

но он был жестоким, в нём был садизм

он любил слегка помучить в сексе

а ещё он был вечный студент

самородок из маргинальной среды

учился на гинеколога, но на тройки

объяснял это тем, что его интересует – что у женщины внутри

Аня и ужасалась, и любовалась им,

это был колоритный персонаж

морали он не имел никакой вовсе

считал, например, что ему всё позволено и даже положено

что он имеет право брать всё, воровать,

если плохо лежит и он не попадётся

конечно, ведь он человек небогатый

а на свете столько богатых воров,

которые пиздят миллионы

так на их фоне разве он нанесёт вред,

если возьмёт

ну, просто чтобы не сдохнуть с голоду?

это даже и справедливо

он был настоящим циником

не из тех, что бравируют цинизмом

настоящим искренним циником

это в нём и привлекало

он был по-своему честен

и по-своему привязан к ней

не внушал Ане никаких иллюзий

принимал её как должное

никогда не ездил к ней, а только она к нему, в удобные для него «приёмные часы»

то есть обычно утром

ранним утром

а ведь Аня ещё работала и училась

и, конечно, в те времена ей всегда хотелось спать

особенно во время этих поездок туда и обратно

в голове стучала пустота о черноту

маршрутка была предельно убитая

и побрякивала жестью на кочках, ямах

и поворотах

а в голове, такой же пустой и жестяной,

брякали мысли

реденькие, как фонарики

на Пискарёвском кладбище, бежавшем мимо

обстановка в маршрутке тоже была что надо

счас таких уже и нет маршруток

задние ряды там располагались

друг напротив друга