Под уральским небом - Тамара Петровна Москалёва

Перебирая ногами булыжную мостовую, они свернули за угол, забежали во двор.

– Моя обитель, – прошептал Володька, указал на халупку у ворот. – Летом здесь кантуюсь, а в доме, – кивнул в сторону, – в доме – предки.

Бряцая цепью, заворчала собака. Хозяин тихо прицыкнул: «Место, Лапоть, место – свои…» Парень, дёрнув щеколду, открыл дверь сараюшки, вошёл в темноту. «Смелей!» – подал Вере руку.

– Вот мы и дома!.. Щщас… – Он чиркнул спичкой, нашарил на подоконнике свечку, запалил, – «да будет свет!» Вера осмотрелась: низенький «курятник» с окошком, широкая лежанка, столик в углу.

– Ну как апартаменты?

– Нормально…

– Садись, не бойся. – он плюхнулся рядом, – есть хочешь?

– Можно…

* * *

Бесновались всполохи молний. Прокатываясь окрест, раздражённо урчал и рявкал гром. Остервенелый ветер сдирал с хибарки толь и лупил деревьями по крыше. Злобно бросал взад-вперёд жиденькую дверь с крючка, колотился в слепое окошко. Развалюха трещала под натиском стихии, готовая вот-вот превратиться в труху.

Вера в лихорадке металась на постели. Девушка не понимала, что с ней происходит. Она душила парня в объятиях. Впиваясь хищными губами и покусывая, осыпала его жаркими поцелуями. Чем больше нарастал шторм, тем сильнее женщину бил озноб. Она бесстыдно мяла и гладила крепкое тело, вдыхая его запах. Мужчина, обхватив её, полуобморочную, крупными руками, благодарно отвечал на ласки. Он прижимал девушку к себе и… входил в неё… входил, жадно ловя губами её горячие соски, алчные губы… Она задыхалась, извивалась, со стоном, с наслаждением отдаваясь его силе…

Вдруг раскололась земля! Загремело-загудело кругом. Комнатёнка вспыхнула белым огнём… загорелась… и погасла. Веру пронзило током. Боль и сладость смешались…

Забарабанил дождь… Зашумел… Хлынула небесная вода! Он и Она слились в экстазе, омываемые водопадом счастья…

* * *

Видение погасло…

Вера плакала, закусив подушку. «Я помню… – шептала она парню из прошлого, – помню… помню-ю, – всхлипывала она, – помню-ю… люблю… я очень… тебя… о-очень… очень…»

Измена

Вторые сутки поезд отстукивал километры. За окном менялись осенние картинки. Мы сидели с ней в уютном купе и разговаривали. Давно перешли на «ты», как будто знакомы были вечность.

– Представляешь, прожила я со своим мужиком сто лет и ни разу не изменила. – Она рассмеялась, качнула головой, поправила цветастый платок на пышной груди. – Слушаю, у той любовник, у другой… Хм… А я, как дура, всё с одним. – Женщина помолчала. – Знаешь, мужики всегда за мной табунами ходили, правда, не вру. Я, вообще-то впечатлительная, влюбчивая… но всегда скрывала в себе, а чтоб на стороне чего-то… или по-серьёзному, нет, никогда. Да и болезней всяких боялась. Надо мной девчонки даже смеялись, веришь? А я про себя думала, как это… с любовником… в постель… не стыдно? С мужем-то привычно всё. А вот как тут?.. Интересно. И решила я, грешница, тоже завести любовника… о-ой… – попутчица хохотнула, заиграли ямочки на румяных щеках. Она обхватила пухленькой ладошкой стакан с чаем, размешала сахар. Отхлебнув, продолжала:

– Однажды суженый отправил меня на курорт. Ну, думаю, самое место подыскать любовника-то. И тут, как специально, закрутился около меня «фрукт» один: «Хочешь грушку? Хочешь яблочко? Мороженку, пироженку. Цветочки. Розочки-ромашки». В автобусе всегда со мной садился. Услужливый такой. Присмотрелась я. – Мужик симпатичный, в тельняшке, гордый внушительный нос, сам крепкий, ну Аполлон и всё!

Как-то днём пригласил в номер. Коньячок, шоколад. Выпили, поговорили… Он – обниматься. Я – не против. Прижал. Жарко поцеловал. И так мне стало сладко… аж голова закружилась… Волнуемся оба. Он не терпит… Да и я уже хороша… «Нну?..» – шепчет в ухо, сам уже разделся. «Светло, закрой окно» – прошу. Разгорячённый, он полез на подоконник, задвинул шторину, а я в это время быстренько приготовилась: лежу, как говорится, при полном «параде». Оказывается, как всё просто, и не стыдно совсем… Полыхаю от нетерпенья, не дождусь, когда жадный кавалер набросится. И вот он уже здесь… «Ну же!»… я закрыла глаза и… «Дуррак! Надо было сразу… И зачем только тебя послушал, полез окно закрывать!.. – он бухнулся рядом. – Давай, полежим, может, потом… чего…» Кипяток схлынул. Полежали. Помолчали. Лениво перекинулись словами. Короче, ушла я, «не солоно хлебавши»… А на другой день он извинился, дескать, лечусь на курорте от импотенции. Надо же, и такое бывает… Попутчица моя помолчала. Серьёзно продолжала: – И решила я не испытывать больше судьбу. Но вот… до сих пор не пойму… изменила я мужу-то или как?.. – она вопросительно смотрела на меня.

Мимо окон скакали столбы. Поезд дробно выстукивал: «Изменила – Или – Как – Или – Как».

А я глядела в окно и не знала ответа.

Стенка

Моя Людка давно просила купить стенку в большую комнату. Веришь, надоела, как горькая редька: «Давай да давай купим стенку как у Бобровых». А у меня то время нет, то денег. То ни того, ни другого. Перед новым годом как раз кварталку дали. Ну а мужики уже тут как тут: «Чё, Колян, обмоем, чтоб не последней, дескать, премия-то была». Я друганам наплёл всякой всячины: болею, мол… то да сё… короче, не стал пить. Только начни кутёж-балдёж – конца-краю не будет. В общем, смылся от них, а премию оставил в заначку – охота родной жене сюрприз сделать: стенку подарить к празднику. Уже присмотрел в соседнем мебельном, как у Бобровых. Ну подарить-то, оно – само собой, да ещё и собрать же надо, чтобы она не видела. А потом… кайф: «вот тебе, Людмила, от дорогого мужа – получай!..» Она упадёт, конечно.

Тут жена как раз засобиралась к родителям на выходные. Мы всегда вместе ездим, а тут я отказался, дескать, приболел, полежу-отдохну маленько. Посадил её с детьми на автобус. А сам, как говорится, времени не тратя даром, быстренько позвал батю своего в помощники. Поймали с ним грузовик, купили, загрузили. Детали тяжёлые, зараза. Привезли – таскаем с отцом в поте лица на четвёртый этаж. Устали, как собаки.

Делаю последнюю ходку с досками и ещё со второго этажа слышу, как мой телефон из прихожки заливается. Я с этими досками бегу-тороплюсь. Смотрю, у моего порога соседка-Ленка топчется, меня дожидается. С площадки кричит, дескать, пельмешки своему затеяла, да перец кончился, – «дай Христа ради!»

А телефон звонит, не умолкает. Насилу добежал, запыхался весь. Ленке кивнул, мол, проходи на кухню, сама возьми, я щас. Не успел доски поставить, трубку рванул:

– А…а… лё-ё-о!? – не могу дыханье перевести.

– Ко-оль… ты… почему так долго не подходил… – вкрадчиво спрашивает жена. –