Под уральским небом - Тамара Петровна Москалёва

Миновав крыльцо, сквозь террасу мы вошли в просторные сени.

– Проходи в горницу. Да не разувайся ты! всё равно мыть буду. – Хозяйка подтолкнула меня к двери.

На столе у русской печки уже пыхтел самовар. В мисках румянились пирожки-плюшки. Чашки, вазочки с вареньем ожидали гостей. Строго встречали образа с лампадкой, неплотно задёрнутые кружевной занавеской. На чистых окнах красовалась герань.

– Ты смелей! Оставляй сумку-то. Ага, клади на стул! Идём, комнаты покажу.

Мария Семёновна коснулась дверной ручки. – Наша с Алексеем спальня. А эта… – приоткрыла следующую дверь, шёпотом пояснила: – Эта комната старшего Лёшиного сына – Николая Алексеича, – она поперхнулась: – Была… его. Здесь всё как при нём, ничего не трогаем, видишь.

В полумраке у зашторенных окон – стол. Папки, арифмометр, бухгалтерские счёты-косточки. У кровати – фотографии на ковре. Шифоньер с полотенцем, брошенным на зеркало. Часы с застывшими стрелками. Опахнуло жутковатым холодом…

– А в той комнатёнке, – хозяйка взглядом указала на маленькую дверь, – моя мастерская-починочная. Там – швейная машина, всякая шара – бара. Здесь туалет с ванной. А вот тут зал.

Я остановилась у распахнутых дверей: круглый стол, укрытый плюшевой скатертью с длинными кистями, вокруг стола резные стулья. Всюду цветы, тяжёлые портьеры, диван, кресла, большой телевизор. Буфет с хрусталём. Роскошные ковры. Мелодично запели старинные часы…

– Вот такое оно, наше житьё-бытьё… – рассеянно заметила Мария Семёновна.

«Мда… добротно…» – Меня приятно удивил уют и порядок в доме. Каждая вещь была на месте, каждая тряпочка дышала чистотой. И всюду цветы… живые, сочные.

– Ну давай чай пить, – пригласила Мария Семёновна.

Мы уселись за стол. Попивая чай, завели беседу. Я, конечно, больше слушала.

– Ты помнишь, я как-то обронила, что поздно вышла за Алексея? – начала Мария Семёновна, подливая из самовара. Я кивнула. – Видишь ли… – она подала мне чашку, – осторожно, не обожгись… видишь ли, я сама с Украины… Рано осталась сиротой. С шести лет батрачила. Намыкала-ась… – хозяйка тряхнула головой, – ох… как вспомню… – вытащила из фартука носовой платок, вытерла быстрые слёзы. – В школе толком не пришлось учиться, два класса только и кончила. Семнадцать было, когда пожилой вдовец – Дмитрий Иваныч взамуж позвал. «Гляжу, – говорит, – девушка ты работящая, не ве́рченная. У меня хозяйство, достаток. Выходи…» Ну я и радёшенька! Вышла, конечно. – Женщина усмехнулась: – Старый-старый, а двух девок с ним смастерили! – она подложила в мою тарелку пирожок, – пробуй, вку-усный, с урюком, – пытливо посмотрела, мол, интересно ли? Продолжила: – Ой, хорошо жили, ничего не скажешь!

Любил меня старичок, жалел. Дочек ласкал. Но счастье недолгим оказалось: через пять лет помер мой Дмитрий Иваныч. Похоронила его. А тут другое горе – война! – Рассказчица встала, подошла к окну, приоткрыла, выгнала заблудшую муху: «Откуда тя черти принесли, лошадина!» Стоя у окна, вспоминала: – Война-а… И как попёр немец! Боже мой! Бросила я хату, скотину. Подобрала кой-какие пожитки, девок сгребла и – подалась в Среднюю Азию! Да… И забросила нас судьбинушка вот в эти самые края. – Мария Семёновна горестно вздохнула. – Трудно было, чего уж там. Но я к лиху-то привычная. Да и спасибо добрым людям. Таджики – народ гостеприимный, сама знаешь. Приветят и последний кусок отдадут. Во-он на той улице, – хозяйка ткнула пальцем в стекло, – там поставила я кибитку. Помогли же они, таджики, по-соседски. Спасибо им, до гробовой доски благодарить буду. Со многими и посейчас соседствуем. Ну, а когда война-то закончилась, девчонки уже в школу бегали. А я у них техничкой работала. Так мы здесь и остались, корешки пустили. Ну вот… Прошло года три ли четыре, точно не помню… тут вот, – Мария Семёновна указала на свой двор, – тут стояла такая же кибитушка.

Её у здешнего хозяина выкупила молодая пара. – Хозяйка замолчала, посмотрела на меня, – ты ешь, а то я тебя заговорила совсем. Давай плесну ещё чаю-то. – Она присела за стол, придвинула мне вазочку с вареньем, и повела рассказ дальше: – Ну так вот… А молодые те – с Урала. Там институты поокончили, их сюда направили. Мужа Алексея – на электростанцию, мастером. Ксеню – в нашу школу, учительницей. Она кр-расивая была, как счас вижу: кровь с молоком! А быстрая какая… на месте не посидит! Как потом сама Ксюша рассказывала: они с Алексеем-то по детдомам да общежитиям наскитались, и уж так им хотелось свой угол иметь! Вот мазанку и купили – с садом и косматым орешником у ворот. Купили с расчётом, что на месте этой халупки поставят большой дом с удобствами. Мечтали нарожать ребятишек. – Мария Семёновна громко вздохнула. – Ну дак… чтобы дом хороший построить, надо же и деньги хорошие иметь. Вот и впряглись оба в работу. Крутились, как белки в колесе. Он дежурства брал, она – дневные да вечерние уроки.

Хозяйка раскраснелась, скинула платок на плечи, причесала волосы, воткнула гребёнку и продолжила рассказ:

– Ну вот… засадили они огород овощами всякими, малиной, клубникой, зеленью. Хм… и когда только время находили? Ксеня, к слову сказать, по за́ймам к соседям не бегала. Наоборот, все – к ней, особенно поначалу, за тем, за этим. Кто луковку попросит, кто спичек, кто просто покалякать от скуки… Учительница просильщикам не отказывала по мелочам, а вот уж денег не давала никогда, не-ет. Соседок на посиделки тоже не звала. Да и некогда же. Тетрадки, шитьё-вязанье, соленья-варенья. Рукоделью в детдоме, видно, научилась. Тут они ещё скотиной обзавелись: овечки, кролики, куры, индюки, то да сё… А уж какая экономная была-а… у-у! Мясо, яйца, вязаные носки-свитры, варюжки-шапки, те же разносолы. Всё – на базар. Деньги – на сберкнижку. Алексей в свободные часы ремонтировал утюги, приёмники, телевизоры, тоже тебе – живая копейка! от заказчиков не отбиться. Мы – бабы, завидовали прямо: «Молодец Ксеня Петровна! У неё, брат ты мой, копеечка в щёлку не закотится, не гляди, что молодая! Да и Алексей – парень без ветра!»

Мария Семёновна привстала, протёрла клеёнку.

– … И стали они закупать стройматерьялы… – собирая посуду, заметила: – Да… видать, бла знили им огромный дом с садом да куча развесёлых детишек.

Хозяйка убрала самовар. Поставила вазу с фруктами.

– Ешь, утром нарвала. Ну, значит… – Мария Семёновна опустилась на табуретку, – значит… прошло, наверно, года… ммм… лет пять, что ли… Ксеня одного за одним родила двух мальчишек. И, слышишь, ещё больше «заразилась» хоромами-то! Как одержимая, ей богу! В школе говорила, дескать, хочу, чтобы у каждого сына по своему дому было, а то, дескать, мало ли чего… – рассказчица отвлеклась, – ты клади косточки-то вот… в блюдце… – Мы все жили на глазах друг у друга,