Вношу ясность - Фрэн Лебовиц

Красновато-бежевый… Вы – американский индеец и вы зануда… Вы малоинтересны как самому себе, так и другим американским индейцам.

Бежево-красный… Вы белый и вы зануда… Вы пунцовый от стыда за то, что у вас нет ни единой интересной черты характера… Скромность не заменит яркую личность… Это на всю жизнь.

Лавандовый… Вы либо гомосексуал, либо коврик в доме, где вы хорошо сочетаетесь с цветом кафеля… Если вы выберете быть ковриком в ванной, помните, что в качестве гомосексуала вы могли бы участвовать в шоу Дэвида Сасскинда.

Горизонтальные полоски… Вы худы, как щепка, и слишком обостренно из-за этого переживаете… Это низшее состояние.

Цвет молочного шоколада… Кто-либо из ваших родителей сейчас переходит в черную расу… Если ваши родители черные, значит, кто-либо из них сейчас переходит в белую расу.

Тонкие, неровные черточки… Вы мало-помалу стареете… Процесс, вероятно, продолжится.

Жженая умбра… Вы превращаетесь в художника… возможно, в Ганса Гольбейна Младшего. Это наивысшее состояние.

Одежда с картинками иили надписями снаружи. Да, я снова ворчу

Подчеркну: речь не только о сумках от Louis Vuitton. Или бумажниках от Gucci. Или о шарфах от Hermès. Разумеется, если модельеры иили концерны пишут на безбожно дорогих вещах сомнительного качества свои имена, инициалы иили названия, да еще и огромными буквами, они расписываются в отсутствии вкуса, но я не намерена отвлекаться на банальности. Я говорю о более серьезных проблемах. О рубашках слегка а-ля ар-деко: воротник апаш, ткань с принтом «Силуэты среднеразмерных яхт». О джинсах, на которых водостойкой пастелью нарисована смерть Мэрилин Монро. О платьях, на которых вы можете (сами с собой, а лучше вдвоем) играть в «Монополию». О комбинезонах, которые напоминают малышам (с помощью комиксов про розовых зверюшек) о необходимости чистить зубы. О футболках, уведомляющих о противозаконных сексуальных вкусах тех, кто их надевает. И т. д. И т. п.

Да, одежда с картинками иили надписями – не то чтобы детище сверхсовременных тенденций, но она – огорчительный индикатор общего положения дел. В данном конкретном случае я говорю об общем положении дел, поощряющем всех самовыражаться посредством одежды. Если честно, я лично не стала бы печалиться, если бы большинство людей самовыразилось посредством массового шествия к ближайшему крупному водоему и безвозвратного погружения в воду, но на худой конец меня устроит, если они перестанут носить откровенную (то есть со словесными или рисованными откровениями) одежду. Послушайте, будьте реалистами. Если окружающие не желают слушать вас, с чего вы взяли, что они пожелают выслушать мнение вашей толстовки?

Мы носим одежду по двум основным причинам. Во-первых, чтобы скрыть недостатки фигуры (у среднестатистического человека таковых, самое малое, семнадцать). Во-вторых, для красоты (эта причина, самое малое, ободряет). Если кто-то находит, что приятные, сдержанные однотонные расцветки несколько скучноваты, пусть выберет что-нибудь повеселее: полоски, шотландскую клетку, клетку виши или (если сейчас лето, а вы девушка) – мелкий горошек. Если же вы считаете, что эти требования вас излишне сковывают, пожалуйста, ответьте: «Если Богу угодно, чтобы люди разгуливали в куртках с нарисованным крем-брюле, отчего Он сам носит рубашки в клетку таттерсолл?»

Сохо, или Мистер Арт зовет нас не в гости

Сохо – реальный район. Под словом «реальный» я подразумеваю, что он существует в материальном мире. Мистер Арт – не реальный человек. Под словами «не реальный человек» я подразумеваю, что в материальном мире его не существует. Однако, когда дело касается Сохо, я ни за что не соглашусь оставить мистера Арта за бортом своих заметок, ибо он мой надежнейший консультант и конфидент по части этого района. Мистер Арт невысок, щеголеват, не лишен, пожалуй, определенной язвительности, но, вопреки мнению, что его прекрасные манеры никак не извиняют его чудачеств, заверяю: по сравнению с некоторыми субъектами, бывающими здесь, общество мистера Арта – долгожданный глоток воздуха.

Я буду знакомить вас с Сохо, никуда не торопясь, и для начала отмечу, что этот район Нижнего Манхэттена ничем не похож на мистера Арта. Еще несколько лет назад Сохо был безвестной промзоной, где размещались в основном склады и небольшие фабрики. Тогда его не называли «Сохо» и вообще никак не называли, потому что его никто не посещал, кроме тех, кто мастерит из пенопласта и блесток елочные украшения, а из веселенького фетра-стретч – декоративные элементы одежды. Какого бы мнения вы ни были об этих мастерах, я уверена, что в большинстве своем это замечательные люди, выбравшие свое поприще лишь под грузом обстоятельств и, что важнее, не имеющие обыкновения давать безвестным районам Манхэттена имена вроде «Сохо». Сохо якобы зовется так, потому что начинается южнее Хаустон-стрит (South of Houston Street), но если вас интересует мое мнение, я бы не слишком удивилась, если бы оказалось, что название придумал кто-то, в чьем кругу друзей в 1967 году было слишком много английских фотографов. Конечно, нынешний Сохо порожден злосчастной комбинацией многих малоприятных явлений, но главным фактором определенно было появление Большого Искусства. Пока на свете не завелось Большое Искусство, живописцы жили, как, безусловно, им сам Бог велел, – в мансардах или перестроенных каретных сараях и писали картины разумного формата. Картина разумного формата – такая, которую легко разместить на стене над диваном. Если картина не помещается над диваном, это одна из тех картин, чьи авторы переполнены спесью, как непочатые тюбики – краской, одна из тех картин, из-за которых мистер Арт нажил хроническое искривление губы. Правда, этим грешат не только живописцы. Немалая ответственность лежит и на теперешних скульпторах (мистер Арт называет их «мастера резьбы подметок на лету»), ведь, когда глина и мрамор вышли из моды, а расплющенные тягачи с полуприцепами, наоборот, вошли в моду, Большое Искусство укоренилось на их ниве окончательно.

Однажды кто-то из жрецов Большого Искусства смекнул: если вынести из лофта площадью три тысячи квадратных футов все швейные машинки и кипы рваной ткани, а потом оборудовать там санузел и кухню, можно в одном и том же помещении жить и заниматься Большим Искусством. Другие жрецы Большого Искусства вскоре последовали его примеру, а по их стопам пришли Большие Юристы, Большие Владельцы Больших Бутиков и Большие Отпрыски Богатых Семейств. Скоро возник Сохо, куда ни глянь – паркетные полы, комнатные цветы, с которыми постоянно беседуют хозяева, комнатные качели, неохватные коллекции пластинок, туристские ботинки, художники-концептуалисты, видеокоммуны, арт-книжные лавки, арт-бакалеи, арт-рестораны, арт-бары, а также бутики, где торгуют дождевиками с росписью в технике тай-дай, кашпо в технике макраме и салатниками в стиле ар-деко.

Едва возник Сохо в его сегодняшнем виде,