Однажды в лесу - Бибхутибхушон Бондопаддхай

его старший сын. Когда он пришел в контору увидеться со мной, я попрекнул его: «Не стыдно тебе бросить старого отца одного в этом лесу, а самому дома прохлаждаться? Почему с братьями сами не пытаетесь заработать?»

3

В тот год в деревне Шуо́рмари вспыхнула ужасная эпидемия холеры. Шуормари находилась за пределами наших земель, примерно в шестнадцати-двадцати милях от моей конторы, в месте слияния Ганги и Коши, где берет начало река Колболия. Каждый день там умирало столько людей, что воды Коши наполнились плавающими трупами, которые не было возможности предать огню. Однажды мне доложили, что Раджу Панде отправился в Шуормари лечить людей. Я и не знал, что он умеет. Я сам некоторое время изучал гомеопатию и решил тоже поехать туда — вдруг, за неимением врачей и лекарей, смогу как-то пригодиться. Вместе со мной отправились еще многие служащие из нашей конторы. Когда мы добрались до деревни, увидели там Раджу Панде. Он ходил от дома к дому с небольшой сумкой с травами и кореньями и осматривал больных.

— Господин, как замечательно, что вы приехали. Теперь все эти люди непременно поправятся, — приветствовал меня Раджу.

Он сказал это так, словно я был областным хирургом или доктором Гудибхом Чокроборти[48]. Он взял меня с собой, и мы вместе стали обходить дома больных.

Я заметил, что Раджу давал лекарства в долг, и люди обещали вернуть деньги, как только поправятся. Страшная нищета царила в каждой хижине. Это были крохотные комнатки из листьев или соломы; окон нет — значит, нет солнечного света и воздуха. Почти в каждой хижине были один или два больных — они лежали на грязных циновках прямо на полу. Доктора нет, лекарств нет, еды нет. Конечно, Раджу старался изо всех сил, ходил от хижины к хижине, даже если его не звали, давал лекарства, а вчера всю ночь просидел у постели больного мальчика, ухаживая за ним. Но эпидемия холеры не только не утихала, но и распространялась дальше.

Раджу привел меня в один дом. Небольшая соломенная хижина, больной лежит на полу на подстилке из пальмовых листьев, на вид ему не меньше пятидесяти лет. Девушка лет семнадцати-восемнадцати сидит в дверях и горько плачет. Раджу успокоил ее: «Не плачь, дочка, я привел господина, теперь болезнь точно отступит, не бойся».

Мне стало стыдно от сознания своей беспомощности. Я спросил:

— Это, наверное, его дочь?

— Нет, господин, жена. У нее никого не осталось, была вдова-мать, выдала ее замуж и умерла. Спасите ее мужа, господин, иначе она по миру пойдет.

Я собирался было ответить Раджу, но в этот момент заметил на стене у изголовья больного деревянную полку где-то в метре над землей. На ней в неприкрытой каменной чаше лежал моченый рис, на котором расселись с дюжину мух. Какой ужас! В доме больной страшной азиатской холерой, а прямо в полутора метрах от него неприкрытая чаша с рисом!

Должно быть, несчастная девушка весь день ухаживала за больным супругом и вечером, изнемогая от голода, собиралась поесть немного моченого риса с солью и парой стручков перца — отравленная еда, в каждой крупице которой уже посеяны семена мучительной смерти. Глядя в ее полные слез глаза, я содрогнулся от ужаса и сказал Раджу:

— Скажи ей, чтобы она выбросила этот рис. Хранить в этом доме еду! Немыслимо!

Когда девушка услышала, что ей нужно выкинуть рис, она изумленно посмотрела на нас. Зачем нужно было его выбрасывать? А что же она будет есть? Кто-то из домочадцев О́джха дал ей вчера вечером немного риса.

Я вспомнил, что рис в этих краях считается дорогим лакомством, как у нас в Бенгалии лепешки-лучи или пулао[49].

— Сейчас же выброси этот рис! — сказал я ей строго.

Она испугалась и тут же выкинула его остатки.

Спасти ее мужа не удалось — к ночи старик испустил последний вздох. Как горько плакала его вдова! Даже Раджу не смог сдержать слез.

Мы посетили еще один дом. Это были дальние родственники Раджу. Когда он только приехал сюда, именно эти люди приютили его, кормили и поили. Мать и сын — оба заболели холерой. Они лежали в соседних комнатах, и каждый порывался увидеть другого. Мальчик был совсем маленький, лет семи-восьми.

Когда он умер, мы ничего не сказали матери. Постепенно, благодаря моей гомеопатии, она начала поправляться. Она только и спрашивала о нем: почему в той комнате так тихо? Как там ее мальчик?

— Ему дали снотворное, он спит, — отвечали мы.

Пока она не видела, мы тайком вынесли тело мальчика из дома.

Люди здесь совсем не знали о правилах гигиены. В деревне был только один пруд — в нем стирали одежду, в нем же и мылись. Я не смог объяснить людям, что нельзя пить воду из пруда, в котором они моются. Многие люди поспешно покидали свои дома и уходили из деревни, бросая больных родственников. В одной хижине я обнаружил мужчину, который лежал совсем один. Его жена умерла в прошлом году, а семья тестя, видимо, бросила его, видя его тяжелое состояние. Я дал ему лекарства, и вскоре мужчина пошел на поправку. Однако кто теперь, в отсутствие семьи тестя, будет кормить его? Я понял, что конец его бедам еще не наступил…

Увидев, как Раджу считает заработок с лекарств, я спросил его:

— Ну что, сколько вышло, Раджу?

— Рупия и три анны, — ответил он, завершая подсчеты.

Он выглядел довольным. Некоторые люди здесь и пайсу-то никогда в глаза не видели, поэтому рупия и три анны были немалым заработком. Вот уже недели две Раджу трудился не покладая рук и за врача, и за медбрата.

Глубокой ночью послышались чьи-то рыдания. Опять кто-то умер. Сна не было ни в одном глазу. Многие в деревне не спали, разжигали перед домами костры, бросали в них серу и, рассевшись вокруг огня, разговаривали. Все разговоры были только о болезни и новых смертях — на лицах людей застыла тень страха и ужаса. Кто следующий на очереди?

В полночь до нас дошла новость о том, что та недавно овдовевшая девушка сама заболела холерой. Мы отправились к ней и нашли ее в коровнике рядом с домом мужа. В своей хижине она спать боялась, а пустить ее к себе никто не хотел, потому что она касалась больного. Девушка лежала на старой мешковине, расстеленной поверх сена, и дрожала. Мы с Раджу приложили все усилия, чтобы спасти несчастную. У нас не было ни лампы, ни капли воды.