Ветер крепчает - Тацуо Хори

Когда она вошла в гостиную, Сиба поспешно оборвал свою речь. Но тут же обратился к девушке, проговорив своим обычным, звучащим точно разбитая гитара голосом:

– А мы только что за глаза ругали Хэнри! Он в последнее время совершенно отбился от рук. Связался с какой-то дешевой танцоркой…

– Ах, что вы говорите! Вот как?

Едва услышав это, Кинуко светло улыбнулась. По-настоящему радостно. А затем, сияя, призналась себе, что на самом деле давно уже так искренне не улыбалась.

Чтобы пробудить розу от долгого сна, оказалось достаточно одного-единственного слова. Это слово было «танцорка». «Так вот что за женщину я видела вместе с Хэнри! – подумала девушка. – А я-то полагала, что это кто-то равный мне по положению, другого на ум не приходило. Я думала, только равный может составить Хэнри пару… Значит, вот как! Конечно, Хэнри едва ли питает любовь к подобной женщине. Должно быть, объектом его чувств являюсь все-таки я. Но он, наверное, считает, что я его не люблю, поэтому намеренно от меня отдаляется. И живет теперь с этой танцовщицей только потому, что пытается обмануть собственные чувства. Хотя женщина эта совсем ему не подходит…»

Это были самонадеянные рассуждения, в целом свойственные юным девицам. А собственную пристрастность юные девицы в подобных расчетах, как правило, не учитывают. Не стала этого делать и Кинуко.

* * *

Девушка постоянно чего-то ждала: то она выходила в прихожую, поскольку ей мерещилось, что в дверь позвонили, хотя звонок молчал; то ее посещала мысль, что звонок сломался и потому его не слышно.

Иногда она вдруг задумывалась: «Может быть, я жду Хэнри?» Но подобные мысли немедленно соскальзывали с непроницаемых покровов ее сердца.

В один из вечеров звонок прозвенел… Однако девушка – даже узнав, что визит им нанес Хэнри, – далеко не сразу вышла из своей комнаты.

Когда же она появилась наконец в гостиной, Хэнри, бледный и с растрепанными волосами – видимо, он шел с непокрытой головой, – бросил в ее сторону быстрый внимательный взгляд и, ограничившись этим, больше к ней не оборачивался.

Госпожа Сайки расположилась напротив Хэнри с тарелочкой винограда в руках и аккуратно, не спеша отправляла маленькие ягоды в рот. Неопрятный вид сидевшего перед ней молодого человека неожиданно напомнил ей о том, как они повстречались посреди дороги в день церемонии прощания с покойным Куки, вслед за этим невольно вспомнилось многое другое, и женщина, пытаясь по возможности отвлечься и не погружаться далее в эти воспоминания, все аккуратнее и четче двигала пальцами.

Внезапно Хэнри произнес:

– Думаю, я на какое-то время уеду. Хочу отправиться в путешествие.

– Куда? – Вдова оторвала взгляд от тарелочки с виноградом.

– Еще окончательно не решил…

– Надолго?

– Да, примерно на год…

У вдовы вдруг возникло подозрение, что Хэнри поедет вместе с той самой танцовщицей, и она спросила:

– Не будет ли вам одиноко?

– Как знать, – совершенно равнодушно ответил Хэнри.

Что же до Кинуко, то она все это время просидела молча, с таким тщанием всматриваясь в молодого человека, будто собиралась рисовать его портрет.

И пока мать девушки во всем – в непричесанных волосах и неаккуратно повязанном галстуке Хэнри, в нездоровом цвете его лица – усматривала влияние танцовщицы, Кинуко за теми же деталями не находила ничего, кроме мучений человека, который страдает из-за нее.

После того как Хэнри ушел, Кинуко вернулась к себе в комнату и тут же непроизвольно закрыла глаза: она слишком пристально вглядывалась в украшенный яркими красными полосками галстук Хэнри – теперь глаза ее болели. И под опущенными веками долго еще мелькало нечто похожее на красные полосы.

* * *

Хэнри отправился в путь.

Столица таяла вдали, и по мере уменьшения города на горизонте как будто все больше становилось одно-единственное лицо, виденное Хэнри перед отъездом. Лицо девушки. Чистое, как у Рафаэлева ангела. Таинственный лик, своим размером почти на порядок превосходящий оригинал. Сейчас оно одно, вне всякой связи с остальными предметами, разрасталось и скрывало все прочее от взгляда молодого человека.

«Значит, вот кого я любил на самом деле? – Хэнри закрыл глаза. – Впрочем, уже все равно…»

До такой степени он был утомлен, изранен, так глубоко было его отчаяние.

Хэнри… Пав жертвой неустроенности, он до сих пор не осознавал, каковы его истинные чувства. Чтобы отдалиться от той, которую действительно любил, он, не думая ни о чем, сблизился с другой женщиной и теперь пребывал из-за нее в состоянии глубокого опустошения, запутавшийся и совершенно потерянный.

Но куда же он держит путь?

Куда?..

Внезапно, едва только поезд остановился на очередной станции, молодой человек поспешно вышел из вагона.

Перед ним лежал небольшой приморский городок, название которого напоминало название какого-то лекарства.

Покинув перрон, наш печальный странник, не имевший при себе никакого багажа, тут же, безо всякой цели направился вглубь незнакомого городка.

Однако, пока он брел, им постепенно овладевало странное чувство… Лица прохожих, жутковато кружащая в потоке ветра листовка, пугающие надписи на стенах, повисший на телеграфных проводах бумажный мусор – все почему-то будило в нем тягостные воспоминания. Хэнри зашел в маленькую гостиницу, затем – в незнакомую ему комнату. Она напоминала любой другой гостиничный номер, но, несмотря на это, как будто понуждала его что-то вспомнить, тем самым причиняя боль. Он устал и очень хотел спать. Поэтому списал все на усталость и сонное оцепенение. И ненадолго забылся сном. Когда же открыл глаза, было уже темно. Задувающий в окно влажный ветер подсказал ему, что он в чужом городе. Молодой человек поднялся и снова покинул гостиницу.

Шагая по дороге, которой единожды уже проходил, он, словно пес, преследовал сидевшее внутри его необъяснимое чувство, ничуть не ослабевшее с момента первого знакомства с городом.

Хэнри вдруг показалось, что одна мысль все проясняет. Быть может, то, что так мучает его последнее время, – это тайнопись смерти? Быть может, лица прохожих, листовка, каракули на стенах и клочки выброшенной бумаги – это все шифр, при помощи которого смерть записала адресованное ему послание? И куда здесь ни пойди, всюду обнаружишь ее накрепко въевшиеся знаки. В то же время за каждым знаком молодому человеку чудилась тень Куки. Хэнри почему-то не покидало чувство, будто однажды, несколько лет назад, Куки тоже посетил этот городок и точно так же втайне ото всех бродил по местным улочкам, испытывая, наверное, те же мучительные чувства.

Только теперь Хэнри начал наконец осознавать, какую власть имел над ним покойный Куки, по-прежнему существовавший в качестве его оборотной стороны. Прежде юноша