Под стук копыт - Владимир Романович Козин

в байских кибитках, под шелковыми вшивыми одеялами, или на песке, завернувшись в козьи шубы, и курили в усталом молчании у высоких вечерних костров. Были дни, наполненные строгим поскрипыванием седла, и голубые ночи, ветры, бугры за буграми, пустыня. Только солнце, наши тени и мы.

Так прошел месяц с лишним.

Обветренные, грубые, веселые, привыкшие к лишениям, жадные к новостям, мы вернулись к колодцу Шура-кую и лежали на знакомых кошмах, в шалаше, мечтая о близком городе, городских обыденных встречах.

Ораз Нияз готовил нам зеленый чай и обильный плов.

Нас вызвали из шалаша.

Стадо спускалось в котловину. Под голубым небом, по желтому склону россыпью двигались овцы. Даль была легка и прозрачна. Полуденный простор пустыни, сияющий высоким солнцем, волновал и томил, как жажда. Нас окружал мир света, воздуха, горячих красок.

Пастух у колодца играл с двумя псами. Это были знаменитые псы — черный Караджа и белый великан Сакар. Короткошерстные овчарки могучего сложения. Летом тридцатого года, вместе с отборной ставкой каракульских овец, они совершили путешествие из туркменской пустыни на международную выставку — и удостоились медали.

Псы скакали и подымались на дыбы. Черный Караджа казался тенью белого Сакара. Пастух стоял к нам спиной. Он размахивал руками, шатаясь под бурным собачьим натиском. Движения его были порывисты и неуклюжи.

Мы подошли к колодцу.

— Эй! — закричал Парчагин.

Псы, вздрогнув, затихли и медленно, со спокойной угрозой, отошли к бассейну. Постояли. Потом легли в свои ямки и, вытянув морды, стали следить за нами непримиримым взглядом.

— Батыр! — сказал Парчагин и схватил обернувшегося пастуха за плечо.

Батыр Эюб Гуссейн стоял перед Парчагипым, длинный и сутулый. Пальцы его рук дрожали. На нем был брезентовый плащ и бязевая рубаха, опоясанная красным платком. На голове — серая чалма, неумело завязанная. Из-под чалмы торчали большие бледные уши, прежде скрытые тряпьем. Зеленоватая кожа его лица покрылась нездоровым загаром.

— Салам аллейкум, Батыр! — задорно проговорил Парчагин и хлопнул пастуха по правой ладони. — Какой нарядный стал!

Батыр, смутившись, отвернулся.

— А я все собирался о тебе узнать.

Пастух опустил глаза.

— Иолдаш Парча — очень хороший адам!

— Ты что же сегодня — не работаешь?

— В-вахадной!

В голосе Батыра мне послышалось самодовольство.

Парчагин усмехнулся и с веселым удивлением мотнул головой: черт его знает, какие интересные штуковины бывают в жизни! И сразу стал серьезным:

— Терьяк куришь? Или бросил?

— Чуточку курит. Запас кончает, — покровительственно промолвил сзади нас почтенный овцевод Ораз Нияз.

БЕГСТВО С НИЗМЕННОСТИ

1

— Стадо топает!

Светлана — маленькая женщина с белой кожей и подстриженными волосами — звонко засмеялась и пошла по тротуару, постукивая каблуками. Глаза у нее были зеленоватые, ресницы черные.

— Девчоночка! — прошептал ветеринарный врач, улыбаясь ей вслед, тронул лошадь и выехал на шоссе, за колонию.

Стадо заворачивало из степи на улицу.

Впереди на вороном жеребце ехал зоотехник Волков, за ним с лукавым спокойствием шагали старые козлы и шло, волнуясь, черное и белое стадо.

Светлана остановилась. Волков сидел на коне подбоченившись, в пыли за ним качались папахи пастухов, злые псы жались к их ногам.

Конь пошел поперек улицы, лицо Волкова окаменело, как у капитана, подплывающего к родным берегам.

Из-за угла выехала мажара.

— Стой! — крикнул Волков и поднял руку.

Возница в удивлении натянул вожжи. Волков стал рядом с мажарой и пропустил стадо мимо себя, как на параде.

За козлами шли белые ангорские козы, каракульские и мериносовые бараны, отягощенные крутыми рогами, и до самой степи теснились овцы с ягнятами. За стадом ехал высоко нагруженный фургон.

Стадо перекочевывало на эйлаги.

— За мной! — сказал Волков, торопливо улыбнулся Светлане и проехал по тротуару.

Встречные останавливались и с любопытством смотрели на переселение овец.

— Чьи это?

— Государственной племенной овчарни, — ответила Светлана и побежала за Волковым.

Волков жил в немецкой колонии, на полпути между овчарней и горами, что светились на закате. У ворот дома он соскочил с седла и обнял Светлану.

— А я тебя во сне видала.

— Подержи повод!

— Он не убежит?

Волков отдал Светлане повод коня и распахнул двустворчатые ворота.

Двор был обширен; хозяин вышел во двор в расстегнутой жилетке, с трубкой и улыбнулся Волкову: за овечий ночлег и сено уже было заплачено, хозяин уважал Волкова и его семью за то, что они были чистоплотные, честные люди, имели свое пианино.

Два старых козла недоверчиво заглянули в ворота. Пастухи закричали, стадо наполнило двор.

На террасу вышла старуха с белыми волосами, сложенными в старинную прическу, и властным лицом; в седых волосах сверкал непроданный бриллиант. Старуха прислонилась к перилам и с озабоченным вниманием оглядела двор.

Двор блеял, овцы обнюхивали своих ягнят, козлы звякали колокольчиками, пастухи расталкивали сбившихся овец. Стадо устраивалось на ночлег. Молодой козел взобрался на террасу, понюхал край тяжелого платья старухи и высыпал из себя на пол черные орешки.

Старуха растерянно улыбнулась. Она была взволнована необыкновенным видом двора и странной профессией мужа своем внучки: до сих пор она слышала только разговоры об овцах, полные деловых непристойностей, но никогда не видела Волкова среди овец и пастухов. Все на вечернем дворе было удивительным: жирный запах овечьего пота и пыли, веселая драка молодых козлов, суровые и усталые лица пастухов.

— Светланочка, ты куда?

— Андрюша мне трешку… Андрей мне деньги дал на вино, я сейчас.

— Тебе за вином? Андрей Петрович сам это может!

— Но мне некогда, Варвара Константиновна!

— У соседа продают хорошее вино, бабуся!

— В паше время женщины не ходили за вином.

Старуха оперлась руками о перила, ноздри ее раздувались. Светлана прижалась к стене и посмотрела на Волкова.

— Давай четверть! — сказал Волков.

— Не чуди, я сама, тихонько.

— А ну вас!

— Идем вместе?

Волков подмигнул Светлане и крикнул пастухам:

— Мойте руки, бабушка вам даст воды!

Конь был привязан к перилам террасы. Волков поднял Светлану и посадил в седло. Старуха неслышно ахнула.

— Андрей Петрович, что вы делаете?

— Шагом.

— Ой, я в седле, — кричала Светлана, вертясь, — только ноги у меня короткие! Бабуся, Андрюша вас тоже потом покатает!

Светлана сидела в высоком казачьем седле, как мальчишка, юбка ее поднялась; правой рукой она схватилась за конскую гриву, левой держала четверть. Волков вложил ее ноги в путлища стремян, взял четверть и повел коня за ворота.

Улица вечерела, деревья стояли притихшие. Волков оглянулся, Светлана склонилась с седла, конь стал. Муж и жена поцеловались под деревьями, Светлана чуть не упала с седла. Они весело рассмеялись. Волков сказал: "Держись!" — и побежал. Конь рысью пошел