Последняя книжная вечеринка - Карен Дюкесс

– Вот именно, и мы чувствуем себя так, будто ты предала нас. А как иначе?

Лэйн начала подпевать песне, это была Бонни Рэйтт.

– Мы? Ваше высочество теперь говорит о себе во множественном числе? – спросила я.

– Ну, что ты, нет, – ответил Малькольм. – Мы все по тебе скучаем, тоскуем безутешно. Правда, Джереми?

У меня внутри все перевернулось. Новость о том, что Джереми сейчас рядом с ним, застала меня врасплох. Я услышала их приглушенные голоса. Видимо, Малькольм накрыл трубку рукой.

– Забудь. Я поторопился с выводами, – сказал Малькольм, уже четким голосом. – Джереми отказывается «безутешно тосковать», он не может позволить себе такое глупое дурачество. Он только что сказал, что вы довольно скоро увидитесь.

Я сделала еще пару шагов на улицу, пока это позволял телефонный провод.

– Вот как? – спросила я.

– Да, судя по всему, ваш общий друг пригласил нашего юного гения на книжную вечеринку Генри и Тилли.

Итак, Фрэнни вернется в Труро на День труда. Я невольно надеялась на то, что он приедет, чтобы повидаться со мной, хотя отсутствие какой-либо коммуникации однозначно предполагало обратное. Он привезет с собой Лил? Я проклинала себя за ревность.

– Это будет легендарная вечеринка, – продолжил Малькольм. – Я был на ней однажды, но с тех пор меня на протяжении многих лет не добавляли в список гостей. Наверное, я сам виноват, но все-таки это было ужасным упущением, учитывая то, какая там концентрация литературных талантов.

Я увидела свой шанс:

– Возможно, я смогу добыть тебе приглашение, но взамен ты должен будешь кое-что сделать.

Малькольм присвистнул:

– Слушаю и повинуюсь, сестра.

Когда я поднялась наверх, Генри писал письмо от руки на желтом листе блокнота, какими обычно пользовались юристы. Поднимая со стола свои записи и делая вид, что я осматриваю свое рабочее место, я спросила:

– А вы не думали над тем, чтобы пригласить Малькольма на книжную вечеринку?

Генри остановился и поднял на меня взгляд:

– Этого негодяя? С чего бы вдруг?

– Потому что Малькольм знает толк в хороших манерах, – сказала я нарочито медленно. – Он знает, что его отсрочки это моветон, и не посмеет прийти на вечеринку без отредактированных глав.

Генри поджал губы, а затем улыбнулся широкой и признательной улыбкой, от которой я почувствовала себя на удивление хорошо.

– Считай, что я его уже пригласил, – сказал он, подмигнув мне. – И спасибо тебе.

Я пошла вниз и позвонила Джессике Бланкен. Я попросила ее передать приглашение и добавить в расписание Малькольма напоминание о том, что он должен отредактировать рукопись и привезти ее с собой в Труро.

18

На следующий день шел дождь, и поэтому я не стала завтракать на крыльце, выходящем на задний двор, как делала обычно, а вместо этого устроилась со своим сэндвичем с индейкой и сыром чеддер в кресле, которое стояло в углу гостиной. В плетеной корзинке у кресла лежала кипа старых журналов, обложки которых уже заворачивались от влажности. Я взяла один из выпусков журнала «Янки» – для дома Генри и Тилли это была неожиданная находка, поскольку она не имела ничего общего с «Нью-Йоркером» или с журналом «Нью-йоркский обзор книг».

Я никогда не читала «Янки», но у меня сложилось впечатление, что это журнал для людей, которые вяжут прихватки и ездят в автобусные туры смотреть на осенний листопад. Я пролистала страницы, читая заголовки на разворотах, посвященных крытым мостам долины Коннектикута. Я рассматривала фотографии, сопровождающие длинный биографический очерк о судостроителе с квадратным подбородком из Бар Харбора. И он, и его жена были высокими, худыми и статными. Они напоминали мне взрослых персонажей из книг Роберта Макклоски, которые я читала в детстве. Мужчины там носили рубашки с пристегивающимися на пуговицы воротниками и штанами цвета хаки – они ездили на моторных лодках, а женщины носили платья спортивного покроя и собирали чернику.

Затем, перевернув страницу, я увидела колонку на всю страницу «Мой Памет» авторства «Тилли Сандерсон, поэтессы и жительницы Кейп-Кода».

Удивленная, я вернулась к обложке журнала – на ней значилось «Сентябрь 1982 года». Вытащив всю кипу журналов из корзины и положив их себе на колени, я обнаружила, что все журналы были выпущены в начале восьмидесятых, и в каждом была статья авторства Тилли. Самый старый журнал был издан в мае 1980-го. Я решила начать с него.

Меня тут же покорил ее стиль речи, он был легким для восприятия настолько же, насколько сложными были ее стихи. В первой статье она описывала весеннюю прогулку вдоль заброшенных железнодорожных путей от парковки пляжа Корн-хилл до гавани Памет. Среди описаний – как она гуляла по полям колючих диких цветов, как вода начинающегося прилива сияла «ярким и холодным блеском», переливаясь между камней пристани, – в виде мелких обрывков в тексте были спрятаны воспоминания Тилли о ее детстве, проведенном вдали от океана в суровом рабочем районе города Скрантон в Пенсильвании.

Написанные ясным и красивым языком, статьи представляли собой рассказы о прогулках, причем каждая о новой. «От Балстон Бич до Браш Холлоу, через болото с клюквой к морю, мимо кладбища на Олд-Каунти роуд» – пафосно гласил один из заголовков. Каждая статья раскрывала все больше деталей о той непростой жизни, которую Тилли оставила позади. Отец, который не смог удержаться на своем рабочем месте. Скупая на эмоции мать, которая проявляла их только по отношению к сыновьям. Это была семья «без воображения», в которой редко читали что-то серьезнее комиксов из «Трибуны Скрантона» и «Вестника читателя» и лишь смеялись над интересом Тилли к поэзии. Затем был спасительный побег в колледж Брин-Мор и переезд на Манхэттен.

Где-то через час я дочитала все статьи. Сидя в пустой гостиной с недоеденным сэндвичем из индейки и горой журналов на коленях, я восхищалась тем, как Тилли удавалось облечь в слова все то, что я любила в Труро. Она описывала, как это великолепие помогало ей – точно так же, как и мне – чуть сильнее верить в то, что наше будущее может быть столь же чудесным, как природа вокруг. С любовью и вниманием к деталям она писала о «хриплом реве океана», о том, как с волнами появляется пена, как едва заметный запах луфаря доносится до берега.

Я положила журналы обратно в корзину и прислушалась к дождю, барабанящему по крыше. Кажется, Тилли привыкла к моему присутствию, потому что она уже не считала нужным как-то контактировать со мной. Когда мы пересекались на кухне – а она периодически наливала себе чашку чая или кофе или брала