Последняя книжная вечеринка - Карен Дюкесс

и старая детская книга «Амелия Беделия» в мягкой обложке, роман под названием «Зулейка Добсон», несколько биографий исторических личностей и кулинарная книга на пружине, «Модные блюда 1932 года: от супов до орехов».

– Ты унаследовал их от своей незамужней тетушки? – спросила я.

– Почти угадала, – сказал Генри. – Это мои любимые книги, те, которые я бы взял с собой на необитаемый остров.

Он достал тонкую книгу в мягкой обложке и положил ее мне в руки. «Джентльмены предпочитают блондинок» авторства Аниты Лус. Он настоял на том, чтобы я взяла ее с собой. Я почувствовала некоторое негодование из-за того, что он предположил, что я ее не читала, однако он был совершенно прав в своем предположении. Положив книгу в рюкзак, я сказала Генри, что попробую прочитать и расскажу о впечатлениях.

Дома, отпросившись с ужина в ресторане «Чаудер у Скотта», куда собирались сегодня мои родители, я устроилась на диване в гостиной и принялась читать. Попав под чары ветреной охотницы за мужскими кошельками, прагматичной Лорели Ли, которая виртуозно вертела своими незадачливыми ухажерами, один из которых «не мог жениться на ней из-за того, что уже был женат», я проглотила эту маленькую книгу, удивляясь тому, что эта легкая сатирическая история была одной из любимых книг Генри.

В ту ночь мне снилось, как я гуляю по пляжу в одиночестве и вдруг натыкаюсь на Генри. Он невероятно привлекательный во фраке, танцует босиком на песке с кокетливой дамочкой со светлым каре и ярко-красными губами. Я уже собиралась было его позвать, но тогда красотка взяла свою длинную нить жемчуга, закинула ее на шею Генри, как лассо, и притянула его к себе. Замерев, я смотрела, как они прильнули друг к другу и исчезли вдали.

22

На выходных я зачитывалась «Мидлмарч» – я уже давно корила себя за то, что не читала эту книгу. Через первые сто пятьдесят страниц пришлось продираться, но затем меня затянуло в мир этой книги. Я читала ее весь день, потом еще несколько часов после обеда, отец даже посоветовал мне прерваться на отдых, пока у меня «глаза в кучку не стали». На следующее утро я отказалась идти с ним удить окуней на Кост Гард Бич и продолжила чтение.

В понедельник после обсуждения книги с Генри, который обожал Доротею не меньше меня, он дал мне «нейтрализатор вкуса», как он сам его назвал, – роман под названием «Зулейка Добсон», написанный Максом Бирбомом. Это была сатира на жизнь Оксфордского университета, напечатанная в далеком 1911 году – она легко читалась и была хорошо продумана. На следующее утро мы обсуждали, что нам понравилось в героинях обеих книг – в серьезной самоотверженной Доротее и в эгоистичной и роковой Зулейке, которая не могла связать себя обязательствами ни с кем из тех, кто пал жертвой ее чар, и толкнула на суицид целую толпу одурманенных студентов.

Я бы не удивилась, если бы Генри пытался «воспитывать» меня «большими» серьезными книгами, написанные такими авторами, как Дон Делилло или Томас Пинчон. Но любимые книги Генри оказались весельем чистой воды. Его вкус демонстрировал тип восприятия, совершенно противоположный тому, который проявлялся в его досконально продуманных статьях и немного напыщенных мемуарах. Книги, которые он любил, были очень смешными, а наше обсуждение напоминало больше болтовню фанатов, нежели серьезные разговоры между опытным наставником и юным учеником.

Здорово было открывать для себя новые книги. Однако еще приятнее было то, что мы с Генри, оказывается, обладали похожим восприятием и чувством юмора. Нам нравились одни и те же книги, одни и те же персонажи и даже одни и те же реплики. Когда Генри отметил, что я очень быстро читаю, я ответила словами Зулейки:

– Я использую каждую свободную минуту. Я прочитала уже двадцать семь книг из списка «ста лучших книг».

Генри подключился, цитируя завершение той реплики:

– А я собираю папоротниковые, – и мы залились смехом.

Меня это так воодушевило, что я принесла ему одну из своих любимых книг, «Домашний очаг» Мэрилин Робинсон. Эта книга научила меня тому, что язык вовсе не должен быть витиеватым, чтобы оставаться убедительным. Когда я положила эту книгу на его стол, Генри прочитал название и нахмурился. Он посмотрел на свой заваленный вещами кабинет, а затем снова на меня.

– Ты хочешь этим что-то сказать? – спросил он.

– Я хочу сказать две вещи. Первая – не стоит воспринимать все так буквально, вторая – поверь мне. Прочитай эту книгу.

– Это уже три вещи.

– Тем больше причин прислушаться ко мне.

Он взял книгу и пролистал ее. Затем решительно хлопнул ею по ладони:

– Твое желание для меня закон.

На следующее утро Генри сказал, что книга ему понравилась, заметив, что и стиль письма, и моя настойчивость были «экстраординарны». Меня обрадовала его реакция, но еще больше – перемены в обстановке его кабинета. Неудобное кресло, за которым я работала, исчезло. На его месте теперь стояла старая школьная парта со встроенной в нее скамьей и откидной деревянной столешницей, под которой находился отсек для хранения вещей. Парта немало повидала на своем веку, на дереве были чьи-то подписи, явно вырезанные много лет назад. Под столешницей был слой затвердевшей в камень жевательной резинки. Но появление собственного места в кабинете Генри было для меня практически повышением или даже признанием. Что понравилось мне еще больше – так это охапка диких белых роз в чернильнице, колючих, но уже распустившихся.

23

В тот вечер маме звонил научный руководитель Дэнни из Массачусетского университета. За последнюю неделю Дэнни не пришел ни на одну из двух запланированных с ним встреч, а когда руководитель связался с некоторыми из его преподавателей, выяснилось, что Дэнни не появлялся и на занятиях. Уже более недели никто с ним не контактировал и даже не видел его. Обеспокоенный научный руководитель отправился в квартиру Дэнни на Франклин-стрит, там он его и обнаружил. Дэнни был небрит, давно не принимал душ и жаловался на свою никчемность и выгорание. Его квартира была завалена грязной посудой и объедками. Отец был в Нью-Йорке на деловой встрече, поэтому мама попросила меня отвезти ее в Кембридж завтра утром.

– Ева, я не готова разбираться с этим всем в одиночку, – сказала она. Она редко признавалась в том, что подобные ситуации с Дэнни выматывают ее, и теперь я беспокоилась уже и за нее, и за брата.

Мама попросила меня сесть за руль, чтобы она могла посидеть с закрытыми глазами, потому что