Дом Богачей - Михаил Лопатин

оказалась спектаклем, подставой. Ева была вербовщицей на работе, она все равно подошла бы ко мне сама. Меня обвели вокруг пальца, а я и развесил уши: какой Адам у нас умный, сильный, отзывчивый, просто душа компании. Эти люди умело внушили мне мою значимость, подарили новую жизнь. И отняли старую. А я взял и отказался от нового себя. Многие на моем месте продолжали жить счастливо, работая на общину. Зачастую религия сравнима с алкоголизмом: и винить во всех своих бедах удобно, и за последствия с тебя не спросят – без толку. Просто я случайно стал раньше времени свидетелем того, что не должен был видеть. Чтобы уйти в новую жизнь, нужно стать изгоем в старой. Только потеряв все, можно обрести свободу. В мире тысячи сект, тайных и открытых, законных и деструктивных, безопасных и смертельных, религиозных и идейных. И именно мне попалась такая безумная, да еще с политической подоплекой. Как же мог я так вляпаться после истории с моей матерью? Я скучал по ней, мне не хватало ее нравоучений, запретов и даже, Бог с ним, рассказов о Всевышнем. Именно она в день знакомства с Евой не хотела выпускать меня из дома, заставляла готовиться к вступительным экзаменам в ВУЗ. Было бы неплохо в тот день ее послушать.

Глава 13.

Выход в свет

Никогда не пугай себя тем, что еще не случилось, а лишь может случиться, ибо воображаемые ужасы отравляют кровь и ослабляют душу.

Б. Акунин, «Ореховый Будда»

Ближе к вечеру мы с Леоном, вооружившись фотоаппаратами – смартфон он мне, естественно, так и не вернул, – выходили на улицу. Ни дать ни взять туристы – у Леона был забавный костюмчик, полная противоположность его бандитскому прикиду: панама, рубашка с пальмами, светлые штаны и кеды, такого никто ни в чем не заподозрит. Мы запирались в нашем черном тонированном фургоне, Леон доставал свой ноутбук, куда Элиуд отправлял по почте внушительный список будущих жертв. При изучении списка у меня глаза на лоб лезли: это была огромная таблица Excel с именами потенциальных жертв, их домашними адресами, номерами автомобилей и даже фотографиями. Связи Элиуда оказывали сектантам серьезную подмогу, хотя я уже подозревал, что здесь задействованы структуры посерьезней. Этот перечень был псевдотабелем «о рангах» – своеобразной шкалой «греховности», по критериям которой имена были выстроены от наихудших и бесчеловечных толстосумов к наименее запятнавшим себя. Наша задача – выслеживать предварительно отобранных «грешников», чтобы выяснить, кого из них представляется возможным поймать этой зимой. Многие не проживали по своему адресу в это время года, улетая на Мальдивы, Сейшелы и в Дубай, другие попросту имели много недвижимости в разных странах и не сидели дома. Обычно Леон несколько дней выслеживал конкретную цель, изучал любимые места отдыха, находил брешь в привычном порядке вещей жертвы и, когда та меньше всего ожидала, оглушал в переулке, связывал в фургоне, на всякий случай даже вводил пойманному инъекцию для крепкого сна в долгой дороге до общины. Пастырь, надо полагать, отлично платил этому универсальному солдату, который мог быть сыщиком, рукопашником и анестезиологом в одном флаконе.

Леон привез меня на первую точку к дому некоего Вернера Рихтера, коммерсанта, торгующего экологически чистой одеждой. Разумеется, у нас было на него полное досье. Его родители переехали из Германии сразу после Второй мировой войны. Сам Рихтер освоился во Франции весьма неплохо: он был противником «быстрой моды», критиковал индустрию за неэтичные и неустойчивые методы производства одежды, призывая использовать не только хлопок, но и другие экологичные альтернативы. Он изобрел такую искусственную кожу, которая не уступала по износостойкости настоящей, не впитывала влагу и при этом «дышала». И попал в самое сердце: в мире тогда как раз поднялся бум защиты окружающей среды. Мне вспомнилось, как его слоганом «Наша одежда спасет планету от глобального потепления!» пестрели магазины, рекламные билборды и общественный транспорт. Как всегда, нашлись противники, один другого безумней: некоторые регионы планеты были бы рады, чтобы у них потеплело: Канада, Исландия, север России, Скандинавия. Один из моих друзей в лицее, который учился у нас по обмену, приехав из холодной Норвегии, на полном серьезе заявлял, что его не волнуют затопления континентов, он специально разбрасывает мусор тайком на улицах, чтобы вообще свести зиму на нет. «Ты разве сам этого не хочешь? – спрашивал он. – Оглянись! Всегда есть множество возможностей увеличить свой углеродный след в истории!»

Карл Рихтер, которого мы поджидали у его дома, сколотил состояние, создав помимо одежды экологически чистые аксессуары: компостируемые наручные часы, деревянные динамики; все, чего он касался в своих исследованиях, становилось биоразлагаемым. Но все эти подвиги меркли в сравнении с нынешним положением дел. В точности неизвестно, кто и когда навел с ним связи по поставкам наркотиков, возможно, его даже подсадили на «дозу», но у Элиуда в справке была информация, что на сегодня Карл Рихтер – негласный крупнейший торговец смертью во всей Европе. У него повсюду свои люди, как в криминале, так и в полиции, даже известно основное место дислокации его подельников – Косово. Мне представилось, как недурно были бы использованы тоннели пастыря Пия для переправки наркотиков в Бельгию. Но Рихтер о них, конечно, не знал.

Мы смотрели через тонированные окна на дом нашей жертвы: припарковались через дорогу, заглушили двигатель, выключили фары, слились с местностью и перестали существовать.

– Устраивайся поудобнее, мы здесь надолго, – произнес Леон и достал из сумки небольшую дорожную подушку, пачку чипсов, яблочный сок с трубочкой и включил на ноутбуке фильм «В тылу врага».

– И сколько нам ждать? Когда этот Рихтер выйдет?

– Может, через час его увидим. Может, через неделю. Что за глупые вопросы? Сидим, ждем.

На любые мои вопросы Леон отвечал уклончиво, он ожидал помощи, но не посвящал в детали – абсурд, да и только. Многое в итоге я узнавал от него со временем, вытягивал клещами подробности. Например, у Элиуда в таблице «грешников» была масса секретных шифровок, одна из них цветовая: адрес жертвы, выделенный зеленым, означал «объект с большей вероятностью сейчас находится в стране», оранжевым – «объект с меньшей вероятностью сейчас находится в стране», красным – «объект сейчас недосягаем». Почти вся таблица была красная. Элиуд обновлял ее каждый день, мониторя имена наших «грешников» через списки воздушного и наземного транспорта, пересекающего границы Франции, диспетчеры сливали ему даже частные перелеты. Я всегда знал, что все мы «под колпаком», но чтобы настолько? А сколько всего знают спецслужбы? Подозреваю, таких профессионалов, как Элиуд, у Пия было много, общин и в других странах было полно, а вся эта шушера с религиозным подтекстом – идеальное прикрытие, подобно секретным базам на Урале, в ледниковых зонах Гренландии, на островах Фиджи или в непролазной Сибири. Какие-то дурачки живут в лесу в избах на самой окраине Франции, кому они могут навредить? Учитывая высокий статус жертв, думаю, что и полиция была в доле – перевозить спящие тела по международным трассам просто так не получится. Ловить таких богатых людей можно, только имея большие связи, а щедрые заказчики и того богаче.

– А домик у этого Рихтера ого-го! – протянул Леон.

Вдоль широкого бульвара у Люксембургского сада расположились белоснежные фасады дорогой недвижимости. Величественные ограждения ручной ковки, казалось, отделяют здешнее скопление богачей от остальных простолюдинов, за ними виднелись ухоженные газоны. Фонари, чередующиеся с чинарами, в этом квартале походили на жирандоли. От такого лоска, казалось, даже бездомной живности было стыдно гадить на столь девственно чистый тротуар, и они убегали опорожняться в более приземленные районы, под двери рабочего класса. Человека, которого мы ждали, я никогда не видел, но знал о нем уже так много, что было не по себе. Его квартира площадью двести тридцать квадратных метров с панорамным видом на столицу располагалась на пятом этаже, в ней было три спальни, две лоджии, три туалетных комнаты и кухня-гостиная, дополнял владения общий внутренний двор.

– А если внутри подождать? – я от скуки иногда