Тата - Валери Перрен

Я выпила клубничное молоко – чтобы выпендриться (до сих пор не понимаю, кого из себя строила!), он – двойной крепчайший эспрессо. На свидание Пьер пришел, был вежлив, но не выглядел довольным. Вообще-то лицо у него было перевернутое. Оправдывался он тем, что поздно лег. Первым делом спросил: «Сколько вам лет?» – как будто моя молодость казалась ему подозрительной.

А я сразу впечатлилась. Рассказала ему историю моего пианиста, чтобы самоутвердиться и показать Пьеру, что мне можно доверять. Ситуация напомнила первый поход пары в кино на последний сеанс, где девушка робко берет парня за руку. Я, тогда «прославленная неизвестная», была вполне смелой.

– И вот мой пианист, то есть вы, если согласитесь играть эту роль, видит входящую в бар девушку, где он играет каждый вечер и никто его толком не слушает, и полностью меняет свой репертуар. Ее появление его околдовало, он с упоением исполняет популярные песни, а не привычные джазовые композиции, хотя только что жить не мог без Колтрейна и Эллы Фицджеральд[22].

Когда я произнесла эти фамилии, Пьер в первый раз улыбнулся.

– Вы замечаете эту девушку, ее подруг и начинаете исполнять песни, обычно звучащие на «Радио Ностальжи». Патрон недоволен, девушки, пьющие шампанское, удивляются «репертуарчику». Та, что поразила ваше воображение, одета в футболку с надписью на груди «Последний свободный вечер будущей новобрачной». Вы, то есть мой пианист, безумно влюблены. Как герой Дастина Хоффмана в «Выпускнике».

Название «Радио Ностальжи» вызвало у Пьера нервный тик, но бесповоротно я его потеряла из-за Хоффмана. Можете не верить, но я как наяву слышала мысли собеседника: «Еще одна зассыха, претендующая на принадлежность к старой волне и считающая себя сверхоригинальной!» «Старой волной» Пьер назвал Новую волну, он терпеть не мог Годара и исключение делал только для «Безумного Пьеро» и «На последнем дыхании». Я очень любила «Презрение», а он злился. Орал: «Это вас он ненавидит!»

Пьер продолжал делать вид, что слушает, и смотрел на меня с симпатией, потом взглянул на часы, оплатил счет, взял сценарий и пробормотал скороговоркой: «Я сейчас не совсем свободен, позвоню, когда прочту…» Он был уверен, что больше мы не увидимся (сам потом в этом признался!), но позвонил в тот же вечер: «Я буду у вас сниматься». Хорошо быть молодой и простодушной – я не ахнула, не подумала: «Знаменитость в моей короткометражке? Быть того не может!»

Мы снимали три дня, в баре по соседству с Оперой, с Пьером и Матильдой. Лучшие воспоминания моей профессиональной жизни. Думаю, моя сила в том, что вокруг меня всегда собиралась классная команда. Я работала только с лучшими. Мой главный оператор Гийом Шиффман, работавший на «У рояля» звукооператором, – просто гений, сегодня мировая знаменитость. Он всегда сразу понимал мой замысел, даже не до конца сложившийся. Гийом лучше всех на свете преобразует свет, выражает эмоцию и передает движение.

По прошествии времени – недолгого – Пьер признался: «Я так ржал, когда читал сценарий, что решил не упустить девчонку, способную сочинить такой чудной текст».

Мне даже удалось уговорить его спеть «Солнечный удар» Риккардо Коччанте и «Если бы я была мужчиной» Дайан Телл. Дуракам везет…

Благодаря моей романтической (и смешной!) комедии я нашла финансирование для «Банкета выпускников» и встретила мужчину моей жизни. Я, дитя любви пианиста и скрипачки…

Пьер прочел сценарий «Банкета» и сделал мне предложение. Он сказал:

– Обещаю, любимая, если мы снимем этот фильм, доведем дело до конца, я женюсь на тебе в день заключительного… банкета.

– Но я буду в белом платье?

– В каком захочешь.

– И мы поженимся взаправду?

– Да! И жить вместе будем тоже взаправду, а если не наскучим друг другу, состаримся вместе взаправду.

Мэр коммуны близ Живерни, где мы снимали, нарушил правила и поженил нас в субботу утром. Подумаешь, не резиденты, главное, чтобы были счастливы! Луи Бертеоль сопровождал Колетт, моя мать была с лучшим другом, главным дирижером оркестра. Я уверена, что они были любовниками, хотя мама так мне и не призналась. Иногда я ее поддразнивала: «Ну скажи, скажи, он ведь твой возлюбленный?» Она в ответ закатывала глаза и улыбалась. Я не настаивала…

Мы сняли загородный коттедж, устроили буфет, как в моем фильме, пили и танцевали весь день. Мы смешали наши жизни, подлинные и выдуманные. Члены команды, выдохшиеся после съемок, не понимали, снимаем мы или играем свадьбу. Считала ли я Пьера «моим» актером, давшим мне куда больше, чем я ждала от него в главной роли придуманной мной истории? Или идеальным мужем, «второй половинкой»? И тем и другим. Я любила обе ипостаси, любила все в этом человеке.

На свадьбе я в первый и единственный раз видела танцующую Колетт. Она вальсировала с помрежем и с главным оператором. И платье, по-моему, надела впервые. Синее в бабочках. Оно было ей чуть велико и широко. Колетт обула белые туфли – возможно, они принадлежали Бланш (не знаю, встречались ли они в 1993-м).

Колетт и мама выглядели счастливыми за нас, но не чувствовали себя своими, хотя все были предельно милы с ними. Потрясающе встретиться после съемок с группой, прожившей вместе жизнь на скорости сто километров в час вне реального времени. Другие люди никогда этого не поймут.

– Алло?

– Это я.

– Знаю. Имя высветилось на экране.

– И как значусь я? Просто Аньес? Аньес Септамбр? Аньес Дюген? Мать Аны?

Он вздыхает.

– Ты не забыла о разнице во времени?

– Помню. С тех пор как ты меня бросил.

Я слышу, как он переходит в другую комнату. Интересно, он спит голым с «той, другой»?

– У меня есть вопрос.

– Давай.

– Когда мы жили в Штатах, ты звонил моей тете у меня за спиной?

– Почему «за спиной»?

Он явно раздражился.

– Да потому, что она моя тетя, а не твоя.

Он закуривает.

– Да.

Кровь застывает в жилах.

– Что – да?

– Да, я звонил Колетт у тебя за спиной.

28

Кассета № 7

Продолжение записи «Бланш»

Как долго Бланш и Колетт жили вместе? В начале наших с Пьером отношений мы ночевали у Колетт, потом переехали в отель, чтобы не мешать ей, хоть мы и не мешали. Совсем наоборот – она была счастлива нашим присутствием, но никогда этого не показывала. На самом деле мы хотели комфорта и старались оказаться подальше от моей девичьей кровати.

Когда мы перебрались в США, Пьер сказал, что в любой момент купит ей билет на самолет, чтобы она могла нас навестить. Она всегда отказывалась.