Несбывшаяся жизнь. Книга 2 - Мария Метлицкая

Дымчик вздохнул.

– А потом мне уже жена рассказывала. Она где-то видела или слышала, что следствие продолжается, но вроде склоняются в пользу детей, что и понятно: там кровные отпрыски, а здесь – непонятная русская с темным прошлым. В общем, убийство дедушки доказать не смогли, а подрезанные тормоза, видимо, доказывать не захотели. Наследство досталось семье, а инвалидку засунули в дорогой дом престарелых, который и оплачивают богатые наследники.

– О господи… – прошептала Лиза. – Какая страшная судьба…

– Жалеешь ее? – усмехнулся Дымчик. – Лиз, ты в своем уме? Так забери ее, увези и ухаживай!

И он с осуждением покачал головой.

– Нет, Лиз. Ты все-таки с хорошим приветом. Жалко ей! Эту тварь – жалко! Ты забыла, как она прошлась по нашим жизням? У тебя память короткая? И кому больше всех от нее досталось?

– Послушай, – жарко заговорила Лиза, наклонившись к нему. – Дима, послушай! А она… не может вернуться? Вернуться и сесть на шею дочери, чтобы дочь за ней ухаживала?

Дымчик рассмеялся.

– Ты что, мать, опухла? Какое вернуться, на какую, блин, шею? Ты думаешь, она вообще помнит о том, что у нее есть дочь? Да она забыла о ней в тот же день, когда ушла из дома! Забыла и не вспоминала, поверь! Ни о ком не вспоминала – ни о матери, тем более обо всех остальных! Ты до сих пор не поняла, что она из себя представляет?

– А если… – Лиза опустила глаза. – Если она наймет адвоката?

– Угу, – хмыкнул Дымчик, – двух или трех. На судебное разбирательство не наняла, денег-то не было, все счета закрыли. Это у деток было три самых дорогих адвоката. А Ритке, если я правильно помню, дали бесплатного, государственного, так положено.

Он посмотрел на нее с сожалением и сочувствием.

– Лиза! У нее нет денег, понимаешь? Вообще нет, совсем! Да, она живет в дорогом пансионате, – но только потому, что суд принудил детей его оплачивать. Молодая женщина – и полный инвалид. Пусть русская, да, пусть с темным прошлым, но никто же не доказал, что она отравила мужа! И все, понимаешь? Приют-то роскошный, своя квартира, прекрасное питание, медицинское обслуживание, все на высочайшем уровне. Такие приюты доступны только миллионерам. Денег дерут немерено, но и уход там – будьте любезны! А потом – зачем ей какая-то непонятная дочь? Что из нее выросло – может, она наркоманка или проститутка? Потом, она подросток, а какой подросток может взять инвалида на содержание?

Дымчик покачал головой.

– И еще, Лиза! Такой жизни, как там, в этом доме, она нигде не найдет. Нигде, понимаешь? Какая Россия, господи? Какая Москва? И какая дочь, Лиза? Она же понимает, что дочь либо в детском доме, либо на усыновлении! Она же не полная дура, наша Ритуля. И в первую очередь будет думать о своем комфорте, о хорошей медицине, а не о каких-то там проснувшихся материнских чувствах или подобной фигне! Расслабься, Лизок. И спи спокойно: исключено.

Он еще покрутил сигарету в пальцах, и вдруг спросил:

– А, кстати, девочка знает?

Лиза подняла на бывшего друга глаза.

– А это, Дима, уже не твое дело. Прости.

Он смутился, порозовел и понимающе кивнул.

– Да, да, ты права. Разумеется.

Лиза посмотрела на часы и встала.

– Ну, Дима, я пойду. Дел – вагон. Народу много, семья большая, в общем, готовим тазами.

Он достал из бумажника деньги, ловко пересчитал их, аккуратно положил в книжку с чеком, взял с вешалки пальто и пошел за Лизой.

Лиза стояла на улице. Надо было подышать, переварить, успокоиться.

– Давай, Дим, – сказала она, – рада была повидаться.

– Ой, а подарок! – вспомнил он и полез в карман.

Из кармана достал коричневую коробочку и протянул Лизе.

– Тебе, – сказал он. – Извини, если не угодил. С Новым годом! И да, спасибо тебе за Васильича. Ну и за все остальное, – опустив глаза, смущенно выдавил он, и, с минуту помолчав, добавил: – И еще – прости.

Жалок он был, этот Дымчик. Бледное лицо, дрогнувшие, скривившиеся губы, испуганные глаза.

«Дима Кравцов, – думала Лиза, глядя на него. – Моя первая и самая большая любовь. Кудрявый и остроумный мальчик Дымчик. Где ты, ау! Нет тебя, испарился».

– Бывай! – кивнула Лиза. – Привет родителям!

Дымчик посмотрел ей вслед. Высокая, стройная, длинноногая. Капюшон сброшен, те же буйные темные кудри… Сзади – прежняя Лизка, его первая любовь.

Лиза не обернулась.

Он вздохнул, взял в руки чемодан и поднял руку.

Такси остановилось мгновенно.

«Все-таки много у них тут удобного, – подумал он, забираясь в машину. – С сервисом точно разобрались, и кто б мог подумать?»

– Третья Фрунзенская, – сказал он водителю.

Водитель кивнул.

– Ехать будем долго, – предупредил он. – Праздник, пробки. Наберитесь терпения.

«Уж этого у меня предостаточно», – подумал Дымчик и прикрыл глаза.

Для него этот город давно стал чужим, столько лет он жил без него. Да почти всю жизнь! Канада, Америка, Европа. Приезжал ненадолго – и снова в дорогу. А как он любил его, этот город! Правда, когда это было… А сейчас чувствовал себя чужаком. Все было чужим, все раздражало. Даже вывески на родном языке смотрелись непривычно и резали глаз. И снег, по которому он когда-то скучал, раздражал. И вечная, вечная грязь, чернота, снег, реагенты, машинные выхлопы. Ох, эти выхлопы! В первый же день начинала болеть голова. Еще бы: вонища такая – хоть святых выноси! Во-первых, мегаполис, во-вторых – дерьмовый бензин, ну а в-третьих, сколько же старых, просто древних машин! Ну да, берут в Европе всякую рухлядь и тащат сюда, кого волнует экология? У людей столько проблем, им точно не до нее.

Это сытый Запад радеет за будущее, следит за чистотой воздуха, воды, строит очистные сооружения.

А пробки, господи! Хуже, чем на Манхеттене! За два часа не доберешься, не зря народ предпочитает метро…

Дымчик устроился поудобнее, закутался в шарф. Он устал, хорошо бы подремать. Долгий перелет, дорога из Шереметьева. И встреча с Лизой. Зачем он ей позвонил, для чего? Чтобы отдать копеечный подарок? Ну и – посмотрел, отдал, стало легче? Нет, не легче. Труднее. Тьфу, идиот. Просто он не торопился на Фрунзенскую и хотел на нее посмотреть. И еще – попросить прощения.

Если бы его спросили, счастлив ли он, вряд ли он смог бы ответить. Он был здоров, карьера сложилась. У него были командировки в самые сладкие страны, спасибо родителям – не бросили, не обманули. Правда, и он изо всех сил старался, чтобы оправдать.