Несбывшаяся жизнь. Книга 2 - Мария Метлицкая

Говорят, что девки у матери красоту забирают, поэтому баба с девкой дурнеет. Хотя бывает и по-другому. Вот наша Ирка: Борьку носила – нос был картошкой, а при Милочке – нет, представляешь? Неужели у тебя по-другому? Прям и пигментных не было? А я была пятнистая, как леопардиха. Страшная…

– Да не помню я, – с раздражением повторила Лиза. – Не до того было. Что у Аньки-то – еще, кроме носа? Неужели пятна?

Надюша кивнула.

– На скуле и вокруг губ: потемнело, как обметало. Ты сама посмотри.

Лиза молчала, уставившись в одну точку.

– Что-нибудь еще?

Надюша вздохнула.

– Ну… да, – нерешительно сказала она. – Посмотри, как она ест.

– Это мы уже обсудили! – вскинулась Лиза.

– Много и жадно, – перебила Надюша. – И очень избирательно. Соленым обложилась: капуста квашеная, огурцы, грибочки. А на торт посмотрела и сморщилась. От крема, говорит, тошнит!

– Так прямо и говорит? – удивилась Лиза. – Странно, ведь она сладкоежка…

– А я о чем? А то я не помню, как она всегда крем с торта снимала!

Надюша замолчала.

– Надь, – жалобно всхлипнула Лиза, – ну если все это… правда… Что мне делать? Что мне делать, подруга? Кроме того, чтобы, например, застрелиться?

А праздник шел своим чередом. На столе стояли опустевшие плошки и салатники, разрезанный и ополовиненный, потерявший свою красоту, глянцевый красавец-гусь.

Владик спал в кресле, Мария дремала за столом. Ирина танцевала со своим тихим мужем. Милочка, дочь Ирины, пыталась накормить ребенка. Сонный ребенок капризничал и бил ее по руке.

– Спать бы его уложить, – шепнула Надюша, – а она все пихает. А Ирка молчит, не связывается.

– И правильно делает, – ответила Лиза. – Сил у нее мало.

Надюша кивнула.

– И правда! Бедная Ирка…

Ани в комнате не было. Лиза пошла в кухню. Никого, только свистел кем-то поставленный чайник.

Лиза выключила чайник, посмотрела в окно, машинально поправила волосы и, громко вздохнув, решительно двинулась в сторону дочкиной комнаты.

– Ты там осторожнее, – шепнула ей вслед Надюша, – не с наскоку!

– Не с наскоку! – хмыкнула Лиза. – А как? Расцеловать ее, что ли? Погладить по головке?

«Вот же зараза! – промелькнуло у нее в голове, – такое устроить! Ладно, по делу. Если месяца три, то можно еще… Договорюсь! А если больше? Не дай бог! Никто не возьмется. Еще похожу по кабинетам, покланяюсь!

И Лиза решительно открыла дверь.

Анюта спала. Уютно горел торшер, покрытый старой зеленой косынкой. Свернувшись под пледом калачиком, подложив ладони под щеку, спала ее дочь. Лиза подошла к кровати и стала разглядывать Анюту.

Ребенок. Абсолютный ребенок. На вид не пятнадцать – не больше тринадцати! Вздернутый, в веснушках, нос. Длинные подкрашенные потекшие ресницы, бледная кожа. Рот… Припух? Нет вроде. Да и пигментных пятен при неярком свете не видно. Может, Надюше все показалось? У нее явный пунктик «не проворонить девок».

«Но Яське восемнадцать, и она замужем, а моя? Моя только на язык шустрая, а так всюду робеет – мам, позвони. Мам, спроси сама. Мам то, мам это. Совершенный ребенок! Везде, кроме дома, теряется… Тогда, в больнице, собралась от страха за бабушкину жизнь. Но что я знаю о собственной дочери? Ведь есть еще гены, черт их побери!»

Об этом Лиза старалась забыть.

Много в дочке было от Ритки, как замечала – сердце щемило.

Нет, воспитание и среда значат больше, чем гены! Или все-таки наоборот? Сколько было научных опытов, сколько наблюдений! А окончательного вердикта никто так и не вынес…

Но почему ее Анюта, давшаяся с таким невозможным трудом, должна быть похожа на Ритку? Разве Лиза не делала все, чтобы искоренить, выкорчевать, уничтожить? Выходит, не справилась?

Что она делала все пятнадцать лет? Кроме того, что кормила, одевала, учила, думала о ее будущем?

Страдала от ее неудач. Сама умирала, когда дочь болела. Вывозила на курорты, отдавала лучший кусок, старалась, чтобы все – не хуже других. У Анюты было полно игрушек, с самого детства – что ни попросит. Лиза вспоминала мам-Нину и ничего не жалела: при чем тут деньги, если ребенок унижен? Пыталась, старалась, чтобы Анькино детство было не похоже на ее собственное.

А еще – ругала и шпыняла. Подкалывала и посмеивалась. Орала и наказывала. Но так делают все родители, правда?

Она любила ее всем сердцем, всей душой, как может любить родная кровная мать. Впрочем, что она знает об этом… Узнать это было не дано.

Сколько Лиза стояла над спящей дочерью?

В коридоре раздавались голоса, заплакал Иринин внучок, пару раз хлопнула входная дверь, несколько раз раздавался звук спускаемой в туалете воды. Но Лиза ни на что не обращала внимания: ей было все равно.

Да, она была хозяйкой. Позвала в дом гостей: самых близких людей, родню. И, как всегда, отвечала за все. Но, кажется, разобрались и без нее. И чай попили, и торт разрезали. Наверняка кто-то ушел, а бедная Надюша убирает со стола и моет посуду.

Мария давно уже спит, и дочка спит.

Лиза вздохнула, сняла платье, скинула туфли – боже, какое блаженство! Надела старый байковый халат, который дочка называла «смерть мужьям», и осторожно легла с краю.

«Смерть мужьям»! Анюта была остроумной. Но у Лизы не было ни мужа, ни покоя, ни нормального праздника, ни радости от подарков. Лишь бесконечная суета, нервотрепка и непроходящая усталость. Хотелось одного: чтобы наступило утро и все разошлись. А она улеглась бы на свой любимый диван и закрыла глаза. Но главное – чтобы на душе было спокойно, чтоб никаких разговоров с Надюшей, никаких подозрений и выводов.

«Надя, Надюша… Что ты со мной сделала? И почему сегодня? Почему именно в праздник?»

Счастье… «Покой и воля», поэт был прав. А счастье… Пару раз Лиза, что называется, ловила момент. Момент этот никогда не был долгим, но он был. С Дымчиком, с Максимом. Даже со смешным Лешкой…

Это минуты, когда улыбалась маленькая Анька и Лиза брала ее на руки. Когда сумела вытащить после гипертонического криза Марию. Когда верно поставила редчайший диагноз совсем молодой женщине: никто не поставил, а она, молодой специалист, справилась. Как она гордилась собой! Это точно было счастье. Потому что та женщина выжила и родила двоих детей.

А здоровая Лиза не родила. Какие дурацкие мысли лезут в голову!

Лиза свернулась калачиком, накрылась одеялом, еще раз посмотрела на спящую дочь и закрыла глаза.

«Да пропади все пропадом, как-нибудь справимся! Да и вообще, может, все это неправда, Надины выдумки. Ничего я не заметила, никаких признаков! А Надя, как известно, большая выдумщица и паникерша».

Спустя какое-то время Лиза почувствовала, как