Лесные люди - Александр Анатольевич Стрекалин

Завтра, примерно в это время, он проститься с ним навсегда. Простится с этим гостеприимным местом, ведь причин вернуться сюда, скорее всего, не будет. Несколько сотен фотографий и воспоминания, вот всё, что он сможет с собой увезти.

Степан почти два месяца не видел сестру, племянника, родителей, родной город, друзей, сослуживцев. Ему хотелось и не хотелось домой и, наверное, так и должно было быть, когда всё начатое тобою – тобою же и завершено.

– Стёп, – окликнул его Михалыч. – Раз уж речь зашла. Что за херня на карьере произошла той ночью?

– Ты бы стёкла опустил, конспиратор, а то нас пишут слишком чисто. Да шучу я! – спохватился Степан, взглянув на побледневшее лицо товарища. – Душно просто. Ты бумагу о неразглашении подписал?

– Подписал.

– Вот и не разглашай. Борись с собой и победишь.

– Да хорош шутить! Меня повязали, повели куда-то, чё к чему вообще не объяснили…

– Не преувеличивай, – перебил его Степан. – Не повязали, а проводили.

– Откуда знаешь?

– Так меня тоже проводили. Только в другую комнату.

– Да? И что сказали?

Степан поколебался. Всё-таки тот человек в штатском был весьма убедителен.

– Да ничего конкретного. Спросили, как это случилось, я ответил – случайность.

– Мне, прикинь, сказали, что там какой-то архив будут делать.

– Мне то же самое.

Пейзаж за окном стал самым привычным. Сосны, без конца и края. Степан подумал, что в его средней полосе ландшафт будет побогаче. Вообще, от видов тайги он уже подустал. Ему снова хотелось в поля – жёлтые, зеленые, любые. Возможно, Степан так и не увидел всей красы этого таёжного края – некогда было. Но хоть на Каму посмотрел – уже хорошо. Михалыч, по его просьбе, несколько раз останавливался в городе, и Степан, наконец, наснимал пермских видов.

Ещё ему очень хотелось попрощаться с Радиком. И с Ольгой тоже, но после всего произошедшего, ехать к ним было неловко. Конечно, Ольга обиделась. Конечно, она будет вежлива и гостеприимна. Играть ей не привыкать, что бы Радик там не говорил.

– Давай к Радику заедем, нам по пути, – предложил Михалыч, словно угадав мысли Степана, и тот тут же согласился. С ним часто такое бывало. Вроде решишь человеку отказать, а он только скажет тебе: «ну что, давай?», и ты сразу такой – «давай»!

Ольга была рада. Как показалось Степану – искренне. Встретив гостей, она убежала на кухню, сообщив, что они вовремя, и что до ужина осталось пять минут. Степан, вопреки ожиданиям, не почувствовал никакого беспокойства. Наоборот, ему было приятно и легко от мысли, что такая красивая женщина проявила к нему интерес. Одета она была в обтягивающие брюки, явно «парадные», и красивую блузку с коротким рукавом, видимо, Михалыч предупредил хозяев заранее. Примерно такой Степан представлял себе жену. От этой мысли ему стало горько. До него только сейчас дошло, что из двух женщин он выбрал точно не синицу в руках. Это всё равно, что из двух бед выбрать обе.

Заехав, «на часок», Степан просидел у Радика и Ольги почти до ночи, и не хотел прощаться. Уже уходя, он вызвался помочь хозяйке убрать посуду, и, сложив тарелки горкой, пошёл вслед за ней на кухню, освещаемую только двумя неяркими точечными светильниками, которые он совсем недавно, а кажется, уже так давно, помогал устанавливать хозяину, демонстрируя своё инженерное образование. Некоторое время он молча принимал мокрые тарелки, вытирал их и складывал в горку на столе. Никто не старался начать разговор, и Степан, в который раз, подумал, что в обществе настоящей женщины молчать легко и приятно.

– Один полетишь, Степан? – наконец, нарушила тишину Ольга, не поворачиваясь, но свесив мокрые ладони в раковину.

– Один.

Её плечи опустились.

– Ну, что же, правильно. Хорошо хоть, чемоданы не собрала.

Насухо вытерев ладони, она шагнула к Степану и аккуратно, не закрывая глаза, поцеловала в губы.

– Оля, – Степан сжал её ладони и в своих. – Спасибо. За всё.

– Пожалуйста. Приезжайте к нам ещё.

20

Степан сидел в зале ожидания и смотрел сквозь стеклянную стену на лётное поле. Ближе всех к нему стоял новенький блестящий «Суперджет», но полетит он на «Боинге», весёлой зелёной раскраски, компании S7.

Обнявшись с Михалычем, и приняв от него бутылку самогона, он пообещал вернуться сюда следующим летом.

Уже в самолёте, сидя у окна, Степан с иронией думал, насколько теперь для него изменилось понятие «кежуал». Пиджак он, конечно, надел, а вот галстук повязывать не стал, уложив его ручную кладь. И уже пристегнув ремень, вспомнил, что забыл купить племяннику вертолёт, решив, что купит его дома, а скажет, что привёз из Перми.

Хорошенькая бортпроводница объяснила, где в самолёте находятся аварийные выходы и как ими пользоваться в случае аварии, потом самолёт взлетел, и уже другая бортпроводница принесла ему стаканчик виски. Степан всегда брал одну порцию, когда летал. Алкоголь успокаивал.

Отрегулировав сиденье, и устроившись поудобнее, Степан полез в карман за наушниками, и нащупав их, вытащил на свет вместе с проводами что-то мягкое. Покосившись на сидящего рядом мужчину, он тут же одёрнул руку, благо тот уже дремал. Тогда Степан снова разжал ладонь и уставился на маленькие кружевные трусики-стринги, точь-в-точь такие, какие были на Лене в ту ночь. Степан глубоко вздохнул.

На стоянке такси было немноголюдно, и подставив загрубевшую кожу ветру, Степан с минуту подождал, пока тот признает в нём своего и приветливо взъерошит волосы.

Дом №38 на поверку оказался старой советской девятиэтажкой из серого кирпича, с одним подъездом, который, как они и договорились, выходил на трамвайные пути.

Волнения, как такового, Степан не испытывал. Вместо него в груди неприятно ворочался страх. Страх стать причиной какой-нибудь некрасивой истории, испортить малознакомому, но близкому тебе человеку, если не жизнь, то вечер.

В домофон Степан решил не звонить сразу, ещё только обдумывая свой визит. Нелепо, должно быть, будет выглядеть человек, шипящий в микрофон: «Лена, это я, Степан. Помнишь? Пустишь»? Раздумывая, как быть, он замедлил шаги, и едва не подпрыгнул от неожиданности, когда дверь подъезда с шумом распахнулась прямо перед его носом.

На его счастье, в проёме двери показалась девчушка лет десяти, неловко выталкивающая на улицу розовый велосипед, упрямо не желающий перескакивать через высокий порог. Ринувшись на помощь, Степан одним движением перенёс его на улицу, стараясь улыбаться как можно шире. Прочирикав «спасибо», юная особа укатила восвояси, мелодично позвякивая колокольчиком.

Войдя в подъезд, Степан огляделся. Просторный холл был едва освещён. Тёмные, сто лет не обновляемые панели почти сливались с угрюмыми дверными проёмами, стоящими, как часовые, по