Твой рай - Джехи Лим

Стелла назвала ребенка, используя эту же фамилию. Было такое чувство, будто Стелла вступила в права наследства той же самой бесконечной печали, от которой Симен, бросив мужа, так и не избавилась.

– Я-то думала, что ты, мама, всегда будешь на нашей стороне, даже если все остальные окажутся против. По крайней мере, мы верили в это. Я и Стелла.

Чохе тоже ее осуждала.

Стелла вошла в дом изможденная. Симен даже не взглянула на нее и ребенка. Лишь попросила Чохе принести суп из морских водорослей. Кушанье было приготовлено из лучших продуктов, купленных в магазине Масаки. Сидя за столом в одиночестве, Симен положила в рот ложку супа, смешанного с рисом, и разрыдалась.

Симен проснулась на рассвете и задрожала от обиды и оскорбления, вспомнив, как любезны были с ней родители Эндрю. Это было еще невыносимее, чем глупость Стеллы. Зачем они пришли на поле гвоздик Симен и притворились дружелюбными? Было ясно, что они уже знают об отношениях Эндрю и Стеллы. Они вели себя доброжелательно, даже не упомянув о происходящем. Когда Симен думала об этом, она все пыталась отыскать причину такой доброты. Их поведение только усилило гнев, который она пыталась скрыть за вежливостью. Симен пришла к выводу, что Смиты проявили снисходительность. Они видели в ней слабачку, с которой даже не стоит иметь дело. Как глупо было испытывать благодарность за их фальшивое внимание! Она была матерью, которая обменяла боль дочери на их улыбки. Как только ее мысли достигли этой точки, Симен вскочила с места, больше не в силах этого выносить.

Когда она открыла дверь в комнату, где спала Стелла, чуть кисловатый запах грудного молока ударил ей в нос. Симен на мгновение задержалась перед открытой дверью, а затем подошла к спящему ребенку. Ее внимание привлекли крупные, четкие черты лица. Не верилось, что это ребенок, рожденный азиатской женщиной. Дыхание его было тихим и размеренным, какие бы эмоции при этом ни испытывала Симен. Женщина осторожно взяла ребенка на руки.

За пределами лагеря уже светало. Симен шагала осторожно. До дома родителей Эндрю было полчаса ходьбы. Ранним утром воздух был довольно прохладным. Она плотно завернула ребенка в одеяло.

Дом Смитов, возвышающийся, как замок, на вершине холма, сегодня выглядел еще больше и величественнее. За исключением ярко освещенной зоны возле входа, ни в одной из комнат не горел свет. Симен развернула одеяло и взглянула в лицо ребенка. Лоб выступал вперед, а переносица была настолько покатой, что его даже нельзя было принять за новорожденного. Ничто в этом лице не напоминало о Стелле.

– Это не моя кровь, – пробормотала женщина и продолжила свой путь. Она не чувствовала ни грусти, ни сожаления. Все казалось Симен правильным. «Марк-Сынвон Паксо», – пробормотала она, как будто в последний раз. И пообещала себе, что уж это-то имя она запомнит точно.

Она положила малыша на стул у центрального входа. Малыш еще спал. Симен собиралась было уходить, но затем снова развернулась и посмотрела в лицо ребенка. Наконец, уверившись, что не пожалеет о содеянном, она пошла прочь. Заставила трясущиеся ноги спуститься с холма и побежала к лагерю, спотыкаясь, как будто бы что-то за ней гналось.

Стелла завозилась во сне и открыла глаза. Ребенка нигде не было видно. Она оглядела комнату и увидела Симен, сидящую в углу как привидение. Весь сон тут же слетел с девушки.

– По поводу этого ребенка… Считай, что он умер.

В этот момент Стелла в точности поняла, что именно произошло. Она вылетела из дома как сумасшедшая. Чохе проснулась и погналась было за ней, но затем передумала. Она поняла, что Стелле придется хотя бы раз разобраться самой. Чохе молча стояла и смотрела на то, как сестра бежит прочь.

Стелла слепо продолжала идти к дому Эндрю. Ее тело колотило, холодный пот лился ручьями. Когда она пересекла поле и подошла к дому Эндрю, то увидела его родителей, пьющих кофе на веранде. Увидев Стеллу, они поспешно встали со своих стульев. Едва ступив на веранду, Стелла рухнула на пол. Дом Эндрю, зеленые поля сахарного тростника, безоблачное небо и родители Эндрю, бегущие к ней, – все стало желтого цвета, будто так и нужно. Желтые бабочки, казалось, стаями взлетали в небо. Эти желтые бабочки покрыли дом, поля сахарного тростника, небо и даже мать и отца Эндрю. Стелла закрыла лицо обеими руками, крича, что весь мир кажется ярко-желтым. Родители Эндрю помогли ей встать.

Движения рук миссис Смит, обтирающие лицо Стеллы, были мягкими и осторожными. Стелла открыла глаза и оттолкнула холодное полотенце из рук миссис Смит.

– Что с малышом?

– Он спит, – произнесла миссис Смит, протягивая Стелле чашку кофе.

Девушка почувствовала скорее обиду, чем благодарность за эту спокойную улыбку. Как она может выглядеть одновременно такой холодной и изысканной? Стелла смутилась, вспомнив, как Эндрю смотрел на нее точно так же.

Миссис Смит коснулась рукой ее чашки и подлила туда свежего кофе, как будто напиток Стеллы остыл. Ее платье и поле сахарного тростника, виднеющееся за ее спиной, прекрасно гармонировали в лучах утреннего солнечного света. Эти два элемента сочетались друг с другом так же естественно, как на картине, композицию которой художник продумывает с самого начала. Стелла попыталась втиснуться в эту красивую картину, но, как она ни старалась, ей не удалось увидеть на ней свое лицо. Все это было нереально. В ее перепутанных мыслях одна вдруг просияла ярким светом. «Это была не любовь», – пробормотала Стелла про себя, ощутив горечь во рту.

– Стелла, ты сообразительная и мудрая девушка. Если хочешь, можешь сейчас забрать ребенка. Однако если ты позволишь, мы постараемся хорошо воспитать его. Ты даже можешь иногда заходить к нам, чтобы ребенок не забыл мать, – произнесла миссис Смит достаточно искренне.

Чему она была обязана таким сочувствием? Стелла подумала, что если это из-за симпатии лично к ней, то такой милости ей не надо. Она держала чашку дрожащими руками. Вскоре ладони стали теплыми, и тепло постепенно распространилось по всему телу. Аромат кофе щекотал нос, постепенно успокаивая мысли. Ощущение было таким, как после долгой поездки, когда наконец ставишь сумки на пол.

Миссис Смит снова протянула руку и вытерла лоб Стеллы носовым платком. Ее нежным прикосновениям хотелось довериться. Вдруг Стелла подумала, что можно было бы оставить ребенка с ней. Глоток горького кофе пролился в пустой желудок, заставив его сжаться.

Она думала о будущем сына Марка-Сынвона в этом доме. Ребенок вырастет мальчиком с вьющимися волосами ниже ушей и мягким взглядом, как у Эндрю в детстве. Он