Твой рай - Джехи Лим

уснула. Нет: в тот момент ей даже показалось, что она покинула этот мир. Разум туманился все сильнее, усталость охватывала все тело. Она погрузилась в смертельный сон, от которого никогда больше не хотелось просыпаться. Стелла поклялась ни за что не открывать глаза. Ей больше не хотелось видеть этот мир. Осталось лишь смутное воспоминание о том, как ее несли на спине.

Восстановив здоровье, Стелла подала документы в несколько университетов на материке. Она получила письма о зачислении от двух университетов, предлагающих стипендии. Стелла выбрала самый далекий от Пхова.

– Лицо человека, который принес тебя на спине, насквозь вымокло от пота. Он был невероятно добр. Попрощайся с ним, прежде чем уедешь.

Стелла покачала головой. Она вспомнила, что произошло на кладбище в парке. И до нее дошло, что человеком, который сосал ее набухшую от молока грудь, был Тэхо. Если бы они вдруг увиделись, он мог бы ощутить вину. Стелла не пострадала от его действий и не чувствовала себя оскорбленной. Значит, никто не согрешил против нее. Она просто освободилась.

* * *

Симен молча двигала чашку на столе. Ее наполовину седые, аккуратно убранные в пучок волосы имели какой-то нездешний вид. Тени под глазами выдавали человека, давно не спавшего нормально.

– Сестра… – начала Симен. Губы ее пересохли. – Что до сих пор было самым трудным в твоей жизни?

Перед тем как дать ответ, я на мгновение задумалась. Казалось, моя жизнь не была легкой, но, если задуматься глубже, кажется, никаких особенных трудностей в ней и не было.

– Когда я расставалась с матерью в Чемульпо…

Умолкнув, я внезапно почувствовала прилив тоски по Чансоку. Это было неожиданно, и я быстро взяла себя в руки. Какой смысл сейчас говорить о Чансоке и запутанной истории между ним, мной, Сангхаком и Наен? Разве каждый из нас не идет своей дорогой?

– У меня такое чувство, что я переживаю самое трудное время в своей жизни. Слухи о причине, по которой я покинула родной город, уже разошлись среди местных, да? Но, знаешь, даже тогда мне не было так тяжело, как сейчас.

Голос ее звучал спокойно. Было трудно поверить, что сейчас ей тяжелее, чем тогда, когда она решалась уехать сюда. От одной мысли о том, что Симен чувствовала, у меня на сердце стало тяжело.

– Стелла сказала, что не вернется, пока не закончится учеба. Как обидно и больно было слышать эти слова… В итоге я сгоряча наговорила ей лишнего. Сказала, чтобы она вообще не возвращалась.

В голосе Симен звучало сожаление. Я посмотрела ей прямо в глаза. И только услышав, что она бросает школу корейского языка и церковную работу, которой так долго посвящала свою жизнь, я смогла по-настоящему осознать тяжесть происходящего.

– Отныне я просто буду заниматься своими цветами, пока не умру.

Симен встала и сказала, что пойдет на цветочное поле. На ней не было ни широкополой шляпы, ни рубашки с длинным рукавом для защиты от солнца, как раньше. Она вышла на улицу, в беспощадное пекло, словно вызывала палящее солнце на дуэль.

Чансок стоял перед свежеотремонтированным зданием гостиницы. Ослепительный солнечный свет лился на постройку как благословение. Сердце Чансока колотилось точно бешеное. Здание он купил, взяв небольшой заем в банке и заручившись помощью нескольких человек. Трехэтажная постройка была выкрашена в белый цвет, а оконные рамы – синие. Это придавало гостинице респектабельность и элегантность.

Внутри было всего двадцать пять комнат, а внизу разместился магазинчик с продуктами первой необходимости. Планировалось сдать его в аренду до тех пор, пока Тэхо не будет готов открыть в помещении ресторан. В частном доме за гостиницей оборудовали гостиную и кабинет. Ремонт завершился всего через шесть месяцев после покупки ветхого здания. Чтобы сэкономить на строительстве, столярные и малярные работы выполнял сам Чансок. Он не представлял, что это настолько сложно, хотя его руки давно уже и так были в мозолях. Если подумать, то это было не так уж тяжко в сравнении с работой на плантации, где он рубил деревья.

Владелец гостиницы передал здание Чансоку и, увидев, что ремонтные работы подходят к концу, отправился в путешествие. Сделка завершилась благополучно, хоть через два года Чансоку еще надо было выплатить остаток средств. Это воистину был тот самый счастливый случай, на который он и рассчитывать не мог. Чансок назвал свой отель «Гостиница О» – по своей фамилии.

– Ну что, проведем официальное открытие?

В ответ на предложение Наен Чансок внезапно растерялся. Этого не было в планах.

– Говорят, ты первый кореец, владеющий гостиницей в Хило.

Наен казалась весьма гордой. У нее был такой вид, словно ей уже не терпится устроить праздник на этих же выходных. Она уже шагала к телефону, будто решила немедленно сама всех оповестить.

Чансок прогуливался по своей гостинице один. Хотя здание было приобретено не без чужой поддержки, он был более чем доволен и даже счастлив. Он давно мечтал о том, как войдет в собственный отель. Даже грязь и трава, прилипшие к подошве, не могли испортить этот момент. Площадка рядом со зданием, которую расчистили от мусора, оставшегося после сноса старого складского помещения, оказалась больше, чем думал Чансок, и была даже пригодна для использования. После того как ее тщательно отгородили камнями и землей, привезенной специально, она стала уютнее и изысканнее. Там высадили газон, посадили цветы и деревья. Затем пошел дождь. Через несколько дней трава проклюнулась, а цветы распустились. Чансок поднял голову и посмотрел на гору на горизонте. В небе ярко сияла радуга, словно предвещая светлое будущее. Впервые за долгое время Чансок мог вдохнуть полной грудью.

На заднем дворе установили навес и приготовили барбекю. То, что изначально задумывалось как скромный праздник для нескольких знакомых, превратилось в весьма масштабную церемонию открытия. Чансок пригласил всех тех, кто оказал ему помощь с гостиницей. С большинством из них они вместе работали в «Лагере девять». Поскольку Чансок теперь занимался гостиничным бизнесом, он просил никого из приглашенных не беспокоиться о ночлеге и приехать с ночевкой на день или два. На приглашение откликнулось больше людей, чем ожидалось. И когда Чансок услышал, что прибудут Сангхак и Канхи, тоска, которую он старался скрывать, неизбежно вернулась.

Люди подходили один за другим, и атмосфера быстро превращалась в праздничую. Это была отличная возможность познакомиться поближе с корейцами, живущими на Хило и острове Оаху. Несмотря на то что корейская диаспора на Пхова узнавала что-то о соседях из церковного информационного бюллетеня, сейчас с ними можно было повидаться лицом к лицу. Корейцы с Хило разделали