Евгений Онегин. Престиж и предрассудки - Юлия Фёдоровна Ивлиева

Татьяна с трудом перевела взгляд на нового гостя, когда их представили друг другу. Модест вел себя с ней вежливо и крайне обходительно. Это ее смутило. Она не желала сближаться с человеком, который не нравился Евгению. Только вот Модест буквально преследовал ее. Каждый раз, когда Татьяна отходила в сторону от основной компании гостей или от стола, оказывался рядом. Интересовался ее мнением по каждому неважному поводу, расспрашивал о деревне, присутствующих здесь гостях и о ней самой.

Татьяна что-то отвечала, а сама искала глазами другого. Как Евгений посмотрит на нее, ведущую разговоры с Модестом? Наверное, ему это не понравится. А Модест все докучал ей своим вниманием. И чего он к ней прицепился?

Увы, Евгений не смотрел на нее. Татьяна ни разу не смогла поймать его взгляд. Он беседовал с Ленским, потом возле него крутился Петушков, а затем Онегин и вовсе распрощался и ушел. У Татьяны так и не получилось поговорить с ним. Она понимала, что и ей лучше покинуть гостей, она все равно растеряна, отвечает невпопад, не в состоянии выдавить из себя улыбку. На нее будто опустили непроницаемый купол, отгородив ото всех.

Пусть Татьяну выручила ее обычная молчаливость, ведь никто не ждал от нее смешливости или говорливости, но мать и сестра все же заподозрили неладное и встревоженно косились на нее. Прасковья выяснила украдкой, не болит ли у нее чего, и после рассеянных ответов, кажется, больше рассердилась, чем успокоилась. Затем потребовала проявить к Модесту почтение и вежливость, но Татьяна оторопело избегала нового гостя, не понимая, зачем он к ней так внимателен.

В конце вечера она и вовсе сникла, поняв, что Евгений больше к ним не придет. Хотя бы потому, чтобы больше не встречаться с гостем Петушкова. И Ленский ни за что не сможет его уговорить.

Тем хуже для нее. Татьяна решила открыться ему? Пора это сделать. Завтра же она отправит свое письмо, свое признание.

Решимость придала ей твердости и спокойствия, впервые за долгое время Татьяна спала крепким сном. А может быть, она просто устала от переживаний и водоворота эмоций.

Глава 13

Евгений чувствовал себя вулканом, который с трудом сдерживается, чтобы не скинуть с верхушки камень и не выплеснуть из себя пылающую ярость. Вот и надо было этому Модесту оказаться здесь! Какого лешего он притащился? Зачем? Онегин не находил ни одной причины Модесту приехать в деревню, да и какое ему до этого дело? Ему неприятно видеть этого прохвоста в одной гостиной с собой! Как он смел отпускать бесстыдные и скабрезные намеки на предстоящую помолвку? Этот человек вызывал у Онегина неприязнь, досаду и жуткую злость.

– Ты раздраженный и рассеянный. – Ленский поудобнее устроился на низком диванчике, и с явным удовольствием вдохнул аромат свежесваренного кофе. – Я еще вчера понял, что тебя этот Модест выводит из себя. Никогда еще не слышал, чтобы ты столь презрительно обращался с человеком.

Владимир, как всегда, был в прекрасном настроении, бодр, улыбчив и непосредственен.

Евгений же, словно ветер меж деревьев, метался по собственной гостиной, задевая широкими полами халата ножки стульев и вазы с цветами, свозя ворс недавно постеленного ковра. Он распорядился достать из кладовых, проветрить и расставить по дому множество найденных у дяди весьма приличных и даже роскошных предметов интерьера: штор, картин, ваз и ковров, да ту же оттоманку в турецком стиле, которая так полюбилась Ленскому. Получилось если не изысканно, то весьма симпатично и даже модно. Только вот сейчас все это его не радовало.

– Меньше всего я ожидал увидеть здесь его, этого Модеста, – проворчал Евгений. – Явился непонятно зачем. Называет меня своим другом! Какой он мне друг? Мы вовсе не якшались, если не считать одного неприятного инцидента. – Онегин вздохнул и помотал головой – Прости, я забыл о прогулке. Плохо спал. Поздно встал.

– Мелочи. И погода сегодня пасмурная, того гляди, дождь польет, – легко отмахнулся Владимир. – Я как тебя у нашего валуна не встретил, сразу догадался, что ты остался дома. – Он довольно улыбнулся. – К тому же я не прочь подкрепиться. Из дома уехал рано, без завтрака, так что предпочтительнее поесть, а не скакать на голодный желудок по полям. Твоя кухарка печет великолепные булочки со взбитыми сливками. Я не могу от них отказаться.

Вскоре Евгений уже улыбался, наблюдая за тем, как Ленский уплетает одну булочку за другой, щедро сдабривая их взбитыми сливками и сахарной пудрой.

– Строго говоря, это должны быть маленькие булочки из заварного теста со сливочным кремом внутри, профитроли называются. Но Глафира не видит принципиальной разницы в размерах, и в тесте тоже, так что в ее понимании это они и есть. Зачем портить, как она выражается, хорошую булочку, делая из нее комочки?

– Они восхитительны! – хихикнул Ленский. – Моя мать говорила, главное сдоба, она либо хороша, либо нет, а кремом облить – невелика забота.

Евгений уже успокоился, взял себя в руки, мысленно отметив, что друг на него весьма благотворно влияет.

– Хорошо, что ты приехал ко мне. Я рад. Ты унял мое раздражение и развеял тоску.

Он тоже уселся за стол и первым делом, выпив кофе без сахара, черного и крепкого, принялся за добротную порцию яичницы. Сосредоточенно жуя, он замер на мгновение, когда с удовлетворением отметил, что мысли снова вернулись в привычное русло, а потом изрек:

– Наконец-то мне готовят нормальные завтраки и не тайком.

Но Ленский не пожелал оставить раздражающую хозяина дома тему и поинтересовался:

– Что это за Модест? Откуда он взялся? Ты знаешь его по Петербургу? Он об этом упомянул раз пять.

Владимир задавал вопросы легко, как бы между делом, желая поддержать беседу, но Евгений с улыбкой обратил внимание, что друга разбирает любопытство. Все-таки деревня не слишком щедра на события, любые мелочи кажутся важными. В общем, он и не видел смысла что-то скрывать.

– Да, мы знакомы по Петербургу. Имеем общих приятелей. Знаешь, Петербург не такой уж и большой, если присмотреться. Все так или иначе имеют общих знакомых, – начал Евгений. – Мы разных кругов и разных интересов. Модест – игрок. Насколько я помню, не очень везучий и даже имеет ощутимые долги. Но по сути, нас ничего не связывает.

– А женщины? Вчера он был весьма любезен, кажется, со всеми дамами у Лариных. Даже почтенная Анфиса Харликова удостоилась его внимания. То-то она пребывала в удивлении. – Ленский смешно вытаращил глаза.

Онегин засмеялся.

– Это, кстати, очень странно. Я не припомню, чтобы Модест слыл дамским угодником, – пожал плечами он