Почтовая открытка - Анна Берест

К счастью, как и предполагалось, в этот час границу пытаются пересечь не они одни. В обоих направлениях движется множество велосипедистов. Это местные жители, каждый день пересекающие линию по работе, предъявляя так называемый местный аусвайс, который действителен в радиусе пяти километров.

Ожидая своей очереди, Жанин и Габриэль читают плакат, приклеенный накануне, где перечисляются репрессии для тех, кто вздумает помогать людям, разыскиваемым полицией:

— все их родственники мужского пола по восходящей линии, а также зятья и двоюродные братья в возрасте 18 лет и старше будут расстреляны;

— все женщины той же степени родства будут приговорены к принудительным работам;

— все дети до 17 лет включительно, рожденные от мужчин и женщин, на которых распространяются эти меры, будут помещены в исправительные дома.

Теперь мать и дочь знают, что их ждет. Отступать поздно. Пограничники подходят к «ситроену» для проверки. Женщины протягивают фальшивые аусвайсы и начинают по новой покорять сердца: свадебные хлопоты, платье для невесты, приданое, подарки, гости. Жандармы не так сговорчивы, как их парижские коллеги, но тоже в конце концов пропускают машину: замужество дочери — причина уважительная. Теперь черед немцев, их пост через несколько метров.

Надо убедить их не вскрывать чемоданы и не заглядывать в багажник. Габриэль прекрасно говорит по-немецки, это плюс, солдатам приятно, что мадам старается, беседует с ними, расспрашивает о Берлине — он, верно, сильно изменился с тех пор, как она там жила и училась музыке… давно это было, в тысяча девятьсот шестом году… Как время летит! Берлинцы такие чудесные… Вдруг собаки начинают принюхиваться к багажнику, они тянут поводки, не успокаиваются, лают все громче, показывают хозяевам, что учуяли внутри что-то живое.

Мириам и Жан Арп слышат, как рычащие морды тычутся в корпус машины. Мириам закрывает глаза и перестает дышать.

Снаружи немцы пытаются понять, почему собаки так переполошились:

— Tut mir leid, meine Damen, das ist etwas im Kof-feraum. Прошу прощения, дамы, что-то у вас в багажнике беспокоит собак…

— А, это они из-за ворон! — говорит Габриэль по-немецки. — Die Kràhen! Die Kràhen! — Она хватает птиц, лежащих на заднем сиденье. — Это для свадебного обеда!

И Габриэль сует ворон под нос собакам. Собаки тут же набрасываются на приманку, забыв о багажнике машины. Черные перья летят во все стороны, и на глазах у солдат свадебный пир исчезает в желудках у псов.

Как неловко вышло… И немцы пропускают «ситроен».

В зеркале заднего вида Габриэль и Жанин наблюдают, как будка солдат становится все меньше, пока не исчезает совсем. На выезде из Турню Жанин просит мать остановиться, она хочет успокоить своих пассажиров. Мириам бьет крупная дрожь.

— Все, проехали, — говорит Жанин, чтобы успокоить невестку.

Потом она хочет немного пройтись по дороге, наполнить легкие воздухом «свободной зоны». Ноги не держат, вот подгибается одно колено, затем другое. Несколько секунд она так и стоит на коленях, уронив голову на грудь.

— Ну же, милая, нам еще надо проехать шестьсот километров до темноты, — говорит Габриэль и кладет руку на плечо дочери.

Она впервые по-настоящему выказывает нежность к кому-то из своих детей.

Габриэль и Жанин едут дальше без остановок.

Незадолго до полуночи, во время комендантского часа, машина въезжает в большое поместье. Мириам чувствует, что машина замедляет ход, слышит чей-то шепот. Ей говорят выйти из багажника, но с затекшими руками и ногами это удается не сразу. Ее, как пленницу, отводят в незнакомую комнату, где она падает и засыпает.

На следующий день Мириам просыпается вся в синяках. С трудом спускает ноги на пол, подходит к окну. Ей открывается вид на замок с величественной подъездной аллеей, усаженной высокими дубами. Он напоминает большую итальянскую виллу: стены цвета охры и какие-то опереточные балюстрады. Никогда не выезжавшая южнее Луары Мириам открывает для себя красоту влажного света, сверкающего сквозь листву.

В комнату входит женщина с графином и стаканом воды.

— Что это за место? — спрашивает у нее Мириам.

— Замок Ламот, в Вильнев-сюр-Ло, — отвечает незнакомка.

— А где остальные?

— Уехали рано утром.

И действительно, Мириам замечает, что «ситроена» во дворе уже нет.

«Меня бросили», — думает она и садится на пол — ноги ее больше не держат.

Глава 27

Ранним утром пятнадцатого июля Жак и Ноэми и с ними еще четырнадцать человек покидают тюрьму в Эврё. Жак самый юный. Их доставляют в штаб-квартиру Третьего легиона жандармерии в Руане, куда свозят всех евреев, арестованных в департаменте Эр во время облавы тринадцатого июля.

На следующий день, шестнадцатого июля 1942 года, Эмма и Эфраим узнают, что утром того же дня прошли массовые аресты в Париже. Людей целыми семьями вытаскивали из постелей в четыре часа утра и заставляли покидать дом немедленно, с одним чемоданом — под угрозой избиения. Эти аресты не проходят незамеченными. В своем отчете парижская служба общей разведки фиксирует: «Французское население, в массе своей довольно враждебное к евреям, однако же осуждает эти меры, называя их бесчеловечными».

— Забирают даже мамочек с детьми! Это мне сестра сказала, она работает в Париже сиделкой, — сообщает Эмме соседка. — Полицейские приходили прямо со слесарями, и, если дверь не открывали, они вскрывали замки.

— А потом, — добавляет ее муж, — шли к управдому сказать, чтобы отключили в квартире газ. Потому что хозяева вернутся не скоро…

— Всех свезли на Зимний велодром вроде бы. Знаете это место?

Зимний велодром, или «Вель д’Ив», — да, Эмма прекрасно помнит этот стадион на улице Нелатон в Пятнадцатом округе Парижа, где проводятся соревнования по велоспорту, хоккею на льду и боксу. Как-то раз, когда Жак был маленьким, они ходили туда с отцом смотреть гонки на роликах — турнир «Золотой конек».

— И как это понимать? — гадает Эфраим, и ему становится страшно.

Эмма и Эфраим опять идут в мэрию, чтобы узнать подробности. Господина Бриана, мэра Ле-форжа, раздражают эти супруги-иностранцы: что они все бродят по коридорам мэрии с таким чинным видом.

— Нам сказали, что в Париже всех евреев собрали в одном месте. Мы хотели бы узнать, там ли наши дети, — говорит Эфраим мэру.

— Поэтому нам нужно специальное разрешение на поездку, — добавляет Эмма.

— Это вам в префектуру, — отвечает мэр и запирается в кабинете на ключ.

Чтобы успокоиться, он выпивает рюмку коньяка. И просит свою секретаршу впредь ни в коем случае не пускать к нему этих людей. У девушки красивое имя — Роз-Мадлен.

Глава 28

Семнадцатого июля Жака и Ноэми переводят в лагерь временного содержания за двести километров от руанской тюрьмы. В департаменте Луаре, недалеко от