Почтовая открытка - Анна Берест

Тем временем доктор Отвадь и администратор лагеря Питивье нашли способ вычеркнуть Ноэми из списка следующей партии узников. Тогда, в июле 1942 года, от отправки в Освенцим еще освобождались отдельные лица: французские евреи, евреи, состоящие в браке с французскими гражданами, румыны, бельгийцы, турки, венгры, люксембуржцы и литовцы.

Ваша санитарка относится к одной из этих категорий?

Аделаида вспоминает, что Ноэми родилась в Риге. Она знает, что это Латвия, а не Литва, но решает рискнуть. Администратор лагеря не догадается, что это разные страны.

— Найдите мне ее карточку поступления с указанием литовского гражданства, а я позабочусь о том, чтобы ее не увезли.

Отвадь бежит в администрацию искать учетную карточку. Увы, там не указано место рождения Ноэми.

— Попробуйте найти свидетельство о рождении, — предлагает администратор лагеря. — Я пока что напишу, что случай неочевидный и отправка откладывается.

Во вторник, двадцать восьмого июля, администратор лагеря составляет список, озаглавленный: «Лагерь Питивье: люди, возможно арестованные по ошибке». В этот список он вносит Жака и Ноэми Рабинович.

— И ты нашла этот список, мама?

Леля кивает. Она так взволнована, что не может говорить. Я попыталась представить себе, что должна была чувствовать моя мама, читая эти слова: «люди, возможно арестованные по ошибке». Но иногда представить не получается. И тогда надо просто сидеть и слушать отзвук тишины.

Аделаида Отваль направляет запрос властям с просьбой найти документы на въезд Жака и Ноэми во Францию. Она не верит в чудеса, но выигрывает время.

По лагерю разносится весть о скорой отправке еще одного эшелона. Куда идут эти поезда? Что будет с детьми? Паника охватывает заключенных. Некоторые женщины кричат, что их посылают на смерть. Они говорят, что всех в конце концов убьют. Этих женщин объявляют сумасшедшими и изолируют, чтобы не подрывать моральный дух остальных. Доктор Аделаида Отваль в своих воспоминаниях пишет: «Одна из них выкрикивает: „Нас посадят в поезда, а потом, после пересечения границы, взорвут вагоны!" Эти слова заставляют нас задуматься. Неужели она права, неужели это вдохновенное предвидение, которым иногда наделены безумцы?»

В Питивье готовятся к отправке эшелона № 13. Доктор Отваль попадает в административную часть и заглядывает в списки. Она не имеет на это права и сильно рискует. Аделаида узнает, что в списке все заключенные, поступившие из Руана. В том числе Жак и Ноэми. Она делает последнюю попытку убедить коменданта лагеря задержать отправку Рабиновичей.

— Я жду возможного подтверждения их литовского гражданства, — говорит она.

— Нет времени ждать, — отвечает комендант.

Доктор Отваль переходит на крик:

— А как мне без нее справляться? Лазарет перегружен! Вы что, хотите, чтобы по лагерю поползла эпидемия? Это будет такая катастрофа! Заразятся и надзиратели, и полиция…

Она знает: этого администрация опасается больше всего. Вольнонаемные не хотят приезжать в лагерь из-за эпидемий, найти рабочую силу становится все труднее. Начальник лагеря вздыхает:

— Ничего не могу гарантировать.

Всех заключенных вызывают во двор. Список из шестисот девяноста мужчин, трехсот пятидесяти девяти женщин и ста сорока семи детей, который оглашают через громкоговорители, подходит к концу.

Жака и Ноэми среди них нет.

Матерей отправляют На пересылку без детей, они должны оставить их в лагере, в том числе младенцев, — матери отказываются ехать. Одна бьется головой о землю. Другую жандармы раздевают и обливают холодной водой, а потом голой возвращают в строй. Начальник лагеря требует, чтобы доктор Аделаида Отваль успокоила женщин, иначе ситуация выйдет из-под контроля, он знает, что для узников лагеря доктор — авторитет.

Аделаида соглашается вести переговоры, если ей скажут, как именно французское правительство собирается поступить с детьми. Начальник лагеря показывает ей письмо из префектуры Орлеана: «Родителей отправят вперед для подготовки лагеря. Будет проявлена величайшая забота о том, чтобы обеспечить детям наилучшие условия жизни». Успокоенная этим письмом с гарантиями надлежащего обращения, доктор Аделаида обещает матерям, что их дети присоединятся к ним вскоре и в добром здравии: «Вы наконец будете вместе».

Жак и Ноэми смотрят, как их товарищи по руанской тюрьме уходят через главные ворота. Сквозь колючую проволоку они видят, как людей выстраивают на плацу рядом с лагерем. Там у них отбирают все ценные вещи и отправляют пешком на станцию Питивье.

После отбытия эшелона в лагере несколько часов царит безмолвие. Никто не разговаривает. Посреди ночи тишина взрывается криком. Мужчина вскрыл себе вены стеклом от часов.

Глава 29

Ноэми и доктор Отваль должны заняться малолетними детьми, чьи матери ушли с последним этапом. «Мы с Но ухаживаем за ними по ночам. Со всех сторон крики: пи-пи, ка-ка!» Они говорят друг с другом на детском лагерном языке, взрослые их не понимают. Много больных: температура, отит, корь, скарлатина — все детские болезни. Некоторые завшивели до самых ресниц. Дети постарше сплачиваются в стайки, шатаются по лагерю, ищут в уборных то, что люди бросали туда в последний момент перед отправкой, чтобы не отдавать жандармам ценные или памятные вещи. Дети жадно смотрят на сокровища, которые поблескивают в дерьме, в глубине дыр, на дне сточных канав.

Уже на следующий день, первого августа, доктор Аделаида Отваль узнает о готовящейся отправке нового эшелона. Комендант лагеря по заданию судебной полиции поручает ей подготовить матерей к разлуке с детьми: «Скажите им, что на месте дети сразу же пойдут в школу».

В этот раз женщины отказываются оставлять детей, они яростно сопротивляются, не слушают охранников, не боятся ударов. Они выпускают детей из рук только теряя сознание.

Ноэми поручено пришивать к белым тесемкам тряпочки с фамилиями, именами и возрастом детей. «Это для облегчения перевозки, — объясняют отбывающим матерям. — Чтобы вам легче было по приезде найти своих».

Но дети ничего не понимают. Как только им повязывают тесемки, они отрывают бирки или тут же меняются ими.

— Как мы найдем своих детей?

— Они же не знают своих фамилий!

— Как вы доставите их именно к нам?

Маленькие дети бродят вокруг, грязные, ничего не понимающие, сопливые, отупевшие. Жандармы обращаются с ними как со зверюшками. То выстригут на макушке полосу, то сделают дурацкую прическу, добавляя к физическим мучениям издевательство. Это они так развлекаются.

В бараках легко узнать детей, которые разлучены с матерями еще с отправки прошлого эшелона: они уже не плачут. Некоторые сидят в оцепенении, наполовину зарывшись в солому. Поразительно безвольные, неописуемо грязные, они похожи на брошенных тряпичных кукол. Над ними роем жужжат мухи, словно подстерегая момент, когда живая плоть станет трупом. Невыносимое зрелище. Малыши