Цепи меланхолии - Линда Сауле

они нашли способ держаться за нее. Не одобрения они искали и не нового пути, а только времени и сил для осуществления замысла. Появление необычайных способностей не наделило их гордыней, напротив, благодарность и непорочность сквозили в сердце каждого, направляя его, а не определяя. «Их сила в неведении, – думал Чад, – тогда как я преисполнен тем, что умею, напоминая узника, хвастающего собственными цепями. Смешно! Весь мой опыт и знания и есть моя клетка, она сдерживает меня, не позволяя выплеснуть на холст все, что я по-настоящему чувствую. А может, знания – это предохранитель, который сдерживает художника от перегрева, тот самый сберегающий психику механизм, упомянутый Торпом? Ведь будь иначе…»

– Будь иначе, я был бы гением, – прошептал он, озаренный.

* * *

– Зачем вы позвали меня? – спросил Чад, когда вместе с Арлин он вышел на улицу и направился к оранжерее. – Это мне нужно учиться у них, а не наоборот!

– Сегодня что-то пошло не так, – задумчиво произнесла Арлин, с интересом наблюдая за ним. – Расскажете мне, что случилось?

– Я просто задал Эвет вопрос, и он взбесил ее, – ответил Чад, широко шагая.

– Что вы спросили?

– Кто изображен на картине, только и всего. Я помню, что вы велели много не болтать, но мне подумалось, она готова к диалогу.

– Не думайте. Чувствуйте. Многое, что вы увидите здесь, – не то, чем кажется. Я могла бы сказать, что вы допустили ошибку, задав прямой вопрос, но вы просто еще не поняли, что для пациентов картины являются таким же откровением, как и для вас. Не думайте, что, рисуя смутную фигуру, они осознают, кого изображают. Часто, глядя на собственные работы, они приходят в изумление и спрашивают врачей, кто их автор. Процесс созидания у пациентов сопряжен с глубоким внутренним опытом, он сродни бредовому переживанию, душевной кататонии, припадку. Эвет может вовсе не знать, что вышло из-под ее рук.

– Как в таком случае мне следовало поступить?

– А вы как считаете? Оглянитесь на эпизод и проанализируйте невидимые сигналы, которые были посланы вам учениками. Все ли из них вы сумели распознать? Возможно, вы вспомните о каких-то словах, сказанных будто невзначай, или не замеченном вами жесте? Вас затянуло любопытство, и вы пошли на этот зов. Не стоит винить себя. Эвет, несмотря на кажущуюся безобидность, умеет мастерски манипулировать людьми. Есть в ней что-то подкупающее, нечто безыскусное и искреннее, наверняка вы это подметили. Она ведет себя как ребенок, которому необходимо внимание, и чаще всего она его получает. И все же Эвет – сложная пациентка, будьте с ней осторожны. Сегодня вы видели, какую бурю вызвал лишь один невинный вопрос.

Они подошли к небольшому садику, где под куполом из плотного полиэтилена аккуратными рядами была высажена рассада. Заботливо окученные растения, подвязанные бечевками, упрямо ползли вверх, к свету.

– Через пару-тройку месяцев можно будет собрать небольшой урожай, – сказала Арлин, приподнимая небольшую веточку куста голубики.

Чад едва удержался от того, чтобы ответить, что через пару месяцев его уже здесь не будет. Его спутница тем временем пробиралась между грядками по узкой тропинке.

– Пациенты любят этот садик. Они приходят сюда поработать с землей, подвязывают слабые ветви, которые по виду не способны дать плодов, но поверьте, они умеют яростно плодоносить. – Она ухмыльнулась.

– Я мог бы сказать то же самое о группе. То, как они работают… Я никогда прежде такого не видел.

– Это их планида. – Арлин улыбалась глазами. – Но контроль над ней им не принадлежит. Оскар Гиббс, которого вы упоминали при нашей первой встрече, как раз представитель этой породы художников – мастер, получивший высшее знание. Наши пациенты работают в некоем пространстве, подобном этой теплице, где им комфортно, но которое находится вне нашего с вами понимания. И произнося «нашего», я имею в виду, конечно, людей с сохранной психикой. Я бы назвала это пространство невидимым субстратом, работать с которым умеют они, но не мы. Мы даже не всегда способны понять его.

Осмотрев садик, они вернулись к корпусу. Чад продолжал сыпать вопросами:

– Но как врач вы наверняка знаете устройство этого механизма. Как они получают доступ к источнику вдохновения?

Арлин улыбнулась.

– Вы как будто ищете волшебную кнопку, нажав на которую сможете выпустить на свободу вдохновение, но этой кнопки не существует, процесс этот не контролируется ничем на земле. Он управляется иной, бескомпромиссной силой, и результаты ее порой разрушительны. Ну, либо прекрасны.

– Сегодня я прикоснулся к их миру, – сказал Чад. – Я познакомился с Мэри, Эвет, с остальными учениками, и моя жажда к познанию стала лишь сильнее.

– Не переусердствуйте. Вы добьетесь большего успеха, сохраняя дистанцию и способность к обсервации. Откуда в вас такой интерес к искусству аутсайдеров, Чад?

– Профессор Торп заразил меня.

– А мне показалось, тут что-то личное… – задумчиво пробормотала она. – Что ж, видимо, Энди был очень красноречив, раз ему удалось вдохновить вас. Риторика всегда была его сильной стороной, на практике же он трусоват. – Между тем они уже поднимались на второй этаж. – К слову сказать, он тоже одно время увлекался живописью ар-брют – кажется, даже думал о том, чтобы начать коллекционировать…

В кабинете Арлин царила прохлада, жалюзи пропускали немного уличного света. Арлин села в рабочее кресло, а Чаду кивнула на кожаный диван у стены. Недолго думая, он прилег и, забросив ноги на подлокотник, уставился в потолок, где лопастями бесшумно кромсал воздух вентилятор. Арлин продолжила начатую мысль:

– В свое время экспрессионисты и сюрреалисты неплохо поспособствовали развитию этого искусства, и оно долго было в моде. Многие так отчаянно подражали необычным художникам, что на какой-то срок действительно становились ими: Дали, единожды познав воздействие галлюцинаций на психику, остаток лет потратил на то, чтобы повторить это ощущение. А уж как рьяно он отстаивал право человека на безумие!

– Как у него это получилось?

– Что именно?

– У Дали. Вы сказали, что он сумел на время стать одним из них.

– Хороший вопрос. – Арлин налила себе воды из графина и, сделав глоток, произнесла: – Если смотреть с физической точки зрения, то, скажем, поражение мозговых оболочек криптококком вполне может привести к переживанию психотического опыта.

– Я не об этом.

– Полагаю, можно создать иллюзию помешательства и даже поверить в нее при определенных усилиях со стороны реципиента. Но познать этот опыт в том виде, который вы имеете в виду, будучи здоровым, невозможно.

– Но разве вам никогда не хотелось узнать, что на самом деле чувствуют ваши пациенты?

– Хм. Пожалуй, это было бы интересно. – Арлин задумалась. – Но только на краткий срок, разумеется. Ведь ставим же мы прививки,