Истеричка - Соня Дивицкая

И в тот решающий прожаренный денечек Любовь Петровна с прыгалками в сумочке подъехала к супермаркету «Кубань-еда», на парковке увидела машину своего мужа и понеслась к четвертому подъезду.

Двор вымер, все дети с мамками и бабками уснули, пережидая зной. Никого не было в песочнице, никто не прятался от солнца под пышными арками из красных роз, которых на Кубани валом, как говорила Любовь Петровна. И только у четвертого подъезда на лавочке сидела одна пенсионерка. На ней были смешные очки с большими желтыми стеклами, в которых она была похожа на стрекозу. Старушка читала газетку или делала вид, что читает.

Любовь Петровна поздоровалась едва заметным кивком головы и присела рядом. Пенсионерка взглянула на большой кнопочный телефон и, стараясь не шевелить губами, доложила:

– Приехал без пятнадцати два. Полчаса у нее.

Любовь Петровна вытерла мокрый лоб. На лице ее полном, с этим характерным несоответствием для многих южанок тонкого носа и круглых щек, проступили красные пятна.

– Третий этаж, сорок пятая, – сквозь зубы шепнула пенсионерка.

– Помню, – также сквозь зубы ответила Любовь Петровна.

Эту бабку Любовь Петровна прикормила чайком и конфетами пару недель назад. Все это время она замечала мужнину машину на парковке у «Кубань-еды». Она звонила ему и спрашивала как обычно: «Дим, ты хлеб купил?». «Нет, не купил», – отвечал муж. «А это не твоя машина у магазина стоит?». – «Не моя. Я на работе». Димок спокойно отвирался, а Любовь Петровна приходила домой, дожидалась мужа и нюхала брюки.

– В духах! – жалилась она Славику. – Ну что ты будешь делать, в духах! И ведь отбрешется, сволочь! Ведь так и будет бегать к этой доске.

– А ну-ка! Сигайте на весы!

Любовь Петровна становилась и плаксиво повторяла:

– А у меня ж прям все всколыхнулось!

– Жучок ваш Димок… – Славик выравнивал гирьки. – Возле дома. Рядом с работой. Все шито-крыто.

– А дюже жирно ему будет! Я еще послежу, послежу да малину-то ему перебью!

– Отбрешется, – Славик сказал и объявил Любовь Петровне вес: – Ровно центнер!

Любовь Петровна заглянула на шкалу и глазам своим не поверила:

– А ну-ка? Правда, что ли?

– Пятнадцать кил долой! – объявил Славик. – Поздравляю!

Вдохновленная успехом, Любовь Петровна придумала все сама:

– А я его поймаю! На койке с ней поймаю – не отбрешется!

– Вербуйте агентуру, – Славик снова пошутил.

Он-то пошутил, но Любовь Петровна в тот же вечер поскакала к четвертому подъезду. А там сидела пенсионерка в желтых очках, похожая на стрекозу.

Бабулька только и ждала, когда ее наконец кто-нибудь завербует. Любовь Петровне даже рот открывать не пришлось.

– Вы кого-то ищете? – спросила пенсионерка.

– Да, – Любовь Петровна опустила глаза, – мужа.

– Такой сухощавый, невысокий, седой, с животиком, лицо красное, на левой руке золотая печатка?

– Да… – присела Любовь Петровна.

– Его сейчас нет, – сказала бабка. – Днем был, часа два. Он обычно в обед заезжает в сорок пятую. Вечером у нее дочка с работы приходит.

И тут Любовь Петровна заревела. Заревела так громко и неожиданно, что мамаши, которые гуляли с детьми, начали к ней присматриваться.

– Нас могут заметить, – сказала пенсионерка и позвала Любовь Петровну к себе.

– Уж как мы жили! – ревела Любовь Петровна, пока старушка предусмотрительно закрывала форточки. – Жили-то припеваючи! И работали всегда обое. Я тут, в «Кубань-холоде», он электриком в «Кубань-тепле». Поженились аж в восемнадцать. С одной школы, с одного хутора в город поехали, подальше от этого хозяйства. Свадьбу сыграли сразу, чтобы квартиру получить. Три дня гуляли всем хутором. Мать моя поросят зарезала, свекровь бычка обещала… А как резать – дочке захавала. А нам того бычка и знать не надо! Мы и без того бычка наетые были! Он подколымит, я маслица принесу. Сыновья повырастали, обоя у нас с квартирами, машину и старшому, и малому взяли, цепок на каждом золотой висит… А выходные всеми на рыбалку, пошла она, та картошка, до Тлюстенхабля. Свекровь нам звонит, а мы хаваимси. Пущай твоя дочка тебе картошку копает. А мы на плотину. Муж со старшим в лодке, мы с младшим на бережку. А тут вот бизнес захотел. Ушел с «Кубань-тепла», открыли с кумом фирму. «Кубань-дверь», мож, слышали?

– Слышали, как же, – усмехнулась пенсионерка. – Он тут во всем доме двери ставил. И этой, в сорок пятую.

– А лоджию? – испугалась Любовь Петровна. – Лоджия у нее, кажись, как наша…

– И лоджию, – кивнула пенсионерка. – Но вы не плачьте, я вам помогу. У меня муж был военный, у меня на такие дела глаз наметан. Я знала, что вы придете.

Они обменялись телефонами и договорились сообщать друг другу обо всех передвижениях объекта.

Шпионаж – занятие увлекательное. Пломбир уже не снился. Начались у Любовь Петровны странные видения. То парень молодой с длинной черной гривой пьет воду из колодца, то губернатор сажает вертолет у нее перед холодильником. И главное – все с обнаженными торсами.

Две недели длилась слежка, и наконец Любовь Петровна поднялась на третий этаж и позвонила в сорок пятую квартиру.

Ей не открыли. За дверью было тихо. Она пыталась разглядеть хоть что-нибудь в глазок, но в маленькую линзу ничего не было видно. Она сощурилась и приложила ухо к двери. В этот момент стекло потемнело, и кто-то за дверью тоже посмотрел на нее.

– Ах, ты сука! – вздрогнула Любовь Петровна и громко закричала: —Открывай, проститутка! Я знаю, Димок у тебя!

Ей не открыли. За дверью по-прежнему была тишина, как она ни прикладывала ухо, ей не удалось расслышать ни шагов, ни голоса.

И тут опять все всколыхнулось. В порыве огненном Любовь Петровна разбежалась и стукнулась плечом о дверь. Хотя и понимала, что ей не выбить прочную конструкцию из твердого металла с защитными блоками по периметру, которые ставила всему району маленькая фирма «Кубань-дверь».

От злости Любовь Петровна давила звонок и кричала на весь подъезд:

– Проститутка! Открывай! Обоих поубиваю! Курва старая! Любовников принимаешь!

Но после этого дверь тем более не открыли.

Любовь Петровна выбежала на улицу и звонко, с визгом, совсем не думая о конспирации, сказала пенсионерке:

– Захавались, сволочи!

– Тихо, – бабулька прикрылась газеткой. – Ждите здесь, а я поднимусь к себе и послушаю.

Ждите! Какое ждите? Любовь Петровна, в миру спокойная, ленивая женщина, уже выпустила из забытых недр своей казачьей души маленького разъяренного бычка. Отсутствие обратной связи ее взбесило. Она подбежала к балкону и стала швырять камнями в лоджию сорок пятой квартиры. Камень стукнул в стекло. Занавесочка на секунду отодвинулась и снова задернулась.

– Что, испугались?! – она закричала, не обращая внимания на редких прохожих. – Испугались Любу? Сейчас сынов позову! И малого вызову! И старшого!

На балконе второго этажа появилась дама с бигудями и вежливо попросила:

– Женщина, вы, пожалуйста, цельтесь точнее. Кидайте, пожалуйста, чуть выше, а то мы боимся за свои окна.

– Я не могу допрыгнуть! – Любовь Петровна пыхтела, запуская очередной камень.

– А вы на скамеечку поднимитесь, – посоветовала дама.

– Ага, – Любовь Петровна залезла на высокую узкую лавочку.

– Только не упадите. А то помнете нам клумбы. Я цветы каждый день поливаю.

– Хорошо, хорошо, – Любовь Петровна поднялась на цыпочки, замахнулась и разбила окошко в поганой сорок пятой квартире.

Она упала в клумбу, поправила смятые ирисы и закричала:

– Выпускай его! Шалава! Проститутка! Димок мой! И хата моя! И машина моя!

– Да что ж вы так нервничаете, – открылось окно на первом. – Вы мне внука разбудили. Да он и заезжал-то к ней нечасто. Разочка два в неделю. Да и недолго тут бывал…

Любовь Петровна снова кинулась в подъезд. Она достала из сумочки баллончик с черной краской для обуви. Она специально заготовила эту краску заранее, чтобы измазать дверь сорок пятой, как раньше на хуторе гулящим девкам мазали ворота дегтем, Любовь Петровна еще помнила традицию.

– Осторожнее, – в приоткрытую дверь прошептал агентка. – Не испачкайте нам стену.

– Я аккуратно. Ручку ей замалюю.

– Попробуем испугать его милицией, – придумала пенсионерка, вдохнула поглубже и завизжала: – Женщина! Чего вы хулиганите! Я сейчас милицию вызову!

– Вызывайте! – звонко отвечала Любовь Петровна, подмигивая своей агентке. – У меня мужа уворовали! Пусть милиция этой твари