Искры Божьего света. Из европейских впечатлений - Николай Иванович Надеждин

– Ergo similis simili gaudet[195], – отвечал он. – Но я растерял свою латынь на дороге жизни, – примолвил он с прежнею улыбкой. – Будем говорить попросту. Только позвольте, я сам распоряжусь насчет ужина. В Швейцарии я дома, а вы в гостях: мне надо вас потчевать…

– А потом нехудо бы погулять немного, – сказал я.

В это время ударили в колокол.

– Нет, – отвечал патер, – слышите? Это Angelus. Я должен идти в церковь. Итак, до свидания.

Я вышел из трактира. Солнце еще не село. Трактирщик, угадавший мое намерение, показал мне влево тропинку, ведущую к одной из лучших точек зрения. Эта тропинка извивалась по кровлям домов, расположенных в несколько этажей по скату берега. Следуя ей, я дошел до площадки, с которой действительно чудесный вид не только на озеро, но и назад до самого Швица. Долго стоял я, любуясь первым прекрасным швейцарским вечером. Солнечный шар уже закатился за горы, но лучи его еще сверкали на озере и в прорезах долин. С другой стороны небосклона серповидный месяц выкатывался из-за вершин гор, осыпанных легким пухом снега. Всё было тихо. Только внизу звонил еще колокол, да невдалеке, почти на ровной поверхности с моей площадкой, раздавались слабые крики ребенка, которого убаюкивала на руках молодая женщина, вероятно, хозяйка стоявшей возле хижины. Как прост, как естествен, как умилителен этот единственный шум, нарушавший большую тишину успокаивающейся природы! Звон колокола и крик младенца: отголосок невинного чувства с земли и приветный зов к небу! Это основные звуки идиллической гармонии.

Бруннен, маленькая деревня Швицского кантона, стоит на крутом изломе озера, расходящегося отсюда двумя рукавами к Люцерну и к Флюэлену. Здесь изливаются из него струи Муотты, той самой речки, в которую, по выражению аббата, слетело столько французов от штыков русских. В летописях Швейцарии эта маленькая деревня незабвенна. Здесь в первый раз заключен был союз, положивший основание ее независимости. Это важное событие увековечено памятником слишком простым, но который, может быть, тем более приличен, напоминая простоту времени, которому принадлежит. На берегу озера, у самых почти волн, стоит маленькое здание, род сарая или анбара; в нем, кажется, складываются товары, провозимые через Бруннен, и учрежден род таможни для собирания пошлины. На стене этого-то здания снаружи изображены три освободителя Швейцарии, или, как называют их просто, «три Швейцарца» (drei Schweizer), самой грубой малярной работой. Над ними читается крупная надпись: «Dier geschah der erste ewige Bund, anno 1315, die Grundfeste der Schweiz»[196].

Я долго смотрел на эти колоссальные фигуры, которые в сумраке вечера казались исполинскими тенями, сошедшимися снова на совещание о своей возлюбленной Гельвеции.

Возвратясь в трактир, я нашел своего почтенного спутника в обществе. Один англичанин только что сошел с Риги; он устал во всем смысле слова; пот лил с него градом; задыхаясь, едва мог он говорить, а говорить было надо, потому что надо было ужинать. Внимательный трактирщик с подобострастием слушал его поручения, перерываемые беспрестанною одышкою. Он говорил самым скверным, ломаным французским языком. Между тем мой аббат приятно беседовал с его женою, довольно еще молоденькой, белокуренькой англичанкой. Он говорил свободно по-английски и, не прерывая нити разговора с супругою, служил иногда толмачом супругу по части ужина.

Нас угостили вкусною форелью, лучшим рыбным блюдом Швейцарии. По окончании трапезы, перед которою благочестивый патер не забыл сказать benedicite, я пожелал доброй ночи честной компании и отправился в назначенную мне каморку.

На другой день стук у дверей разбудил меня. Солнце уже светило в окна. Я узнал голос аббата.

– Mon cher frere! – кричал он мне из-за дверей. – Лодка уж нанята. Я отправляюсь в церковь отслужить обедню, и буду готов чрез полчаса. Не угодно ли и вам поторопиться?

Нечего было делать. Я встал и в несколько минут кончил весь свой туалет.

Перевоз путешественников и товаров в Люцерн, Штанцштад, Флюэлен, Буохс и другие приозерные места есть главнейший промысел жителей Бруннена. Лодки различаются числом весел или гребцов, которых бывает от 2 до 9, с соразмерным увеличением платы. Мы взяли себе двухвесельную и заплатили до Флюэлена около 6 франков, с тем, чтоб завернуть к Гритли и к часовне Телля. Расстояния всего считают два лье с четвертью.

Утро было прелестное. Солнце сияло во всем блеске на голубом своде неба, не подернутом ни одним облачком. Величаво смотрели с обеих сторон колоссальные ряды гор; левый, где орлы русские пролетели некогда с Суворовым, несравненно грознее, диче, обрывистее. С правого Унтервальденского берега несся протяжным эхом звон колокола белевшей на высоте часовни. Аббат тихо читал свой бревиарий и по временам крестился. Я не прерывал его и тихо наслаждался зрелищем Альпийской природы.

Вильгельм Телль – легендарный народный герой Швейцарии из кантона Ури. Гравюра XIX в.

Лодка привалила к правому берегу и остановилась. Аббат поднял глаза.

– Вот Гритли[197], – сказал он мне, – я не пойду с вами; сделайте милость, не мешкайте.

Узкая тропинка начиналась у самого того места, где мы пристали. Я начал подниматься на гору. Сначала она была довольно крута, но потом поднялась по отлогому скату горной лужайки, покрытой густою, сочною травою и несколькими кустарниками. За этой лужайкой следовала новая круть, взобравшись на которую, я увидел примкнутую к горе небольшую швейцарскую хижину, окруженную деревьями. Из ней навстречу ко мне шла маленькая девочка лет пяти с тремя простенькими цветочками в руке. Она подала мне их и указала знаком, чтоб я шел за нею влево. Несколько выше, отец ее пробирался из хижины в ту же самую сторону. Скоро открылось глазам моим маленькое здание, двери которого уже были отперты Швейцарцем.

Я вошел в это простое, убогое святилище. Три родника бьют на том самом месте, где три праотца швейцарской независимости, представители трех лесных кантонов, Вернер Штауффахер из Швица, Эрни (Арнольд) Анден-Гальден из Унтервальдена и Вальтер Фирст из Ури, сошлись ночью, 18 ноября 1307 года, и поклялись жить или умереть для Швейцарии. Гритли или Ридли – так называется эта альпийская полянка – стелется по подножию Зелисберга. Она принадлежит к Унтервальдену. На самой простой работы фонтанах, из которых бьют родники, написаны имена трех первоначальных кантонов: «Ури, Щвиц, Унтервальден». Добрый швейцарец говорил мне, что они вышли из земли в ту самую минуту, как произнесена была клятва. Замечательно, что этот клочок земли куплен и обстроен на сумму, пожертвованную королем Прусским, государем Нефшательского кантона.

Мне подали деревянный стакан, и