Твой рай - Джехи Лим

Когда мы вышли из поезда на станции Эва, солнце уже касалось горизонта на западе. Длинные полосы оранжевых и темно-фиолетовых облаков переплетались между собой, словно рыбы, пойманные в золотую сеть. Это зрелище я наблюдала часто, но сегодня оно выглядело особенно красиво.

– Прекрасный вечер для прогулки, правда? – произнесла я, чтобы разбавить неловкую паузу.

Чансок кивнул в ответ на мои слова. Он шагал чуть впереди, а я следовала за ним. С обеих сторон нас окружали высокие стебли сахарного тростника, выше человеческого роста, хвастая своими сочными зелеными листьями.

– Знаешь, когда я рубил тростник, Сангхак и Тэхо хены увязывали его, а затем переносили на склад. Однажды я оглянулся и увидел их спины, а на них связки тростника. Теперь, когда вспоминаю о тех временах, мне кажется – то, что они были в моей жизни, делало работу сносной. В те дни я каждый вечер шел домой голодный. Такие, как мы, холостяки, трижды в день ели кимчхи и мясо, тушенное в соевом соусе, приготовленные Сунре. Тогда мне казалось это самым вкусным на свете блюдом. Иногда попадались плохие работники, которые уходили из лагеря, не заплатив Сунре за еду. Но если нам доводилось их встретить, мы выбивали из них долг – по доллару или по два. В такие дни на столе появлялись особенно вкусные гарниры. И тогда и сейчас каждому лагерю присваивается номер. В нашем, девятом, были сплошь корейцы, и мы среди них были самыми преданными и уважаемыми. Мы заканчивали работу раньше других и иногда дремали в тени, ожидая, пока остальные доработают… Кажется, ананасовых посадок стало больше, чем раньше.

Чансок удивленно огляделся. Когда поля сахарного тростника закончились, в лучах заката отчетливо показались поля ананасов.

– Сейчас на ананасовых плантациях работает довольно много людей. Женщины чаще всего перебиваются случайными заработками на фабриках, закатывающих ананасы в консервные банки. Я слышал, что эта работа физически легче, чем работа на полях сахарного тростника. К счастью, тебе, моей… невестке… не приходится выполнять тяжелую работу на плантации. Я очень благодарен хену за это.

Я немо слушала его. Слово «невестка» напоминало о пропасти между нами. Наконец-то я почувствовала, что возвращаюсь в реальность.

Чансок, шедший впереди меня, внезапно остановился, как будто прочитав мои мысли. Я также встала на месте. Лучи закатного солнца погасли, и ласковая тьма постепенно опустилась на землю.

– Скажи, почему тогда… Ты приняла это решение, даже не обсудив его со мной или, по крайней мере, не спросив моего мнения? Вот что возмутило меня сильнее всего.

Он повернулся ко мне.

Я ожидала, что однажды услышу этот вопрос. Я думала, что, когда момент настанет, у меня хватит уверенности ответить твердо. Но когда я попыталась сформулировать свои мысли, ничего не вышло. Я просто не понимала, какое значение имеют все эти слова. Наверное, они были нужны, чтобы нам разобраться со старыми чувствами и без проблем вернуться к повседневной жизни.

– Я оказалась в ситуации, когда не могла ни вернуться с Наен обратно в Чосон, ни остаться одна на острове. Мне тогда было восемнадцать лет, и я чувствовала, что поступлю глупо, если вернусь домой. У нас не было другого выбора.

Это казалось неубедительным оправданием, но ответ был самым честным, который я только могла дать. Нам всем пришлось пойти на это. Я считала, что причина, по которой Чансок и Сангхак молча согласились, заключалась в реальности, которую нельзя игнорировать. И нам хотелось верить, что мы сможем жить счастливо, как ни в чем не бывало.

– Я так долго ждал, – послышались во тьме его слова. Они показались мне очень близкими. Возможно, это было то, что произнесла бы я, если бы захотела открыть свое сердце. Слова были спрятаны глубоко внутри меня. Я впервые обнаружила, что человек может расплакаться от одной простой фразы. Внутри меня обнажилась невидимая трещина.

– В первый раз в жизни с самого рождения я чего-то ждал. Очень странное ощущение, знаешь. Ощущение единения с человеком, которого ждешь. Может быть, поэтому мне было так нелегко принять ситуацию.

– А что бы ты сделал на моем месте? Меня ведь никто не остановил, включая тебя. Не понимаю, почему ты задаешь этот вопрос только сейчас. Разве мы вчетвером не заключили тогда негласное соглашение принять эту судьбу и жить счастливо?

Мой голос звучал взволнованно. Наверное, меня злило то, что он вообще поднял эту тему. В любом случае с его стороны было низко задавать мне вопросы теперь о причине тогдашнего решения.

Чансок подошел ко мне. Нежно сжал мое плечо. На когда-то золотые поля опустилась тьма. Он шагнул ближе, я услышала его дыхание, и меня охватило мгновенное желание обладать им навеки.

– Говорить об этом сейчас бесполезно и даже, возможно, грубо. Но я не уверен, что у меня хватит мужества раскрыть свои чувства когда-либо еще, так что, пожалуйста, выслушай меня.

Мне захотелось заткнуть уши и игнорировать то, что он говорил. Мне казалось, что какие бы слова ни были сказаны сейчас, они послужат непреодолимой разрушительной силой, которая в конечном итоге уничтожит меня и нас. Как будто Чансок намеревался заявить: «К дьяволу осторожность» – и ввергнуть наш мир в хаос.

– Сначала я чувствовал, что ситуация абсурдна. Я злился и был опустошен, как будто мое ожидание оказалось напрасным. Я женился, словно ничего не произошло. А сейчас к тому же у нас еще и ребенок. В иные дни я прекрасно все понимал, а в иные буквально ненавидел тебя.

Его голос сильно дрожал. Возможно, меня трясло не меньше. Какова была природа этой дрожи? Я тряхнула головой, словно отбрасывая все лишние мысли. Что было действительно странно, так это что мне казалось, будто его слова отражают мои собственные переживания. Мое сердце забилось чаще.

– Прекрати, пожалуйста, – твердо произнесла я.

Как только эти слова слетели с моих губ, Чансок прижал к ним свои, осторожные и горячие. Мое тело качнулось, я стала легкой, словно пушинка. Все вокруг внезапно погрузилось в густую тьму. Листья сахарного тростника шелестели на ветру, время от времени переворачивались. Мы неподвижно стояли во мраке.

Звук ветра внезапно, казалось, стал громче, а затем так же внезапно стих. Все звуки исчезли, все вокруг затопила тишина. Казалось, что живы на свете только мы двое. Это ощущалось как радость и смертельный ужас одновременно. Я закрыла глаза. Тогда Чансок оторвался от моих губ и проговорил:

– Я долго думал об