Маленький человек, что же дальше? - Ганс Фаллада

«Мандель», его рука в кармане сжимает конверт с зарплатой. Он уже месяц работает здесь, но за весь этот месяц не имел понятия, сколько в итоге получит. При трудоустройстве у господина Лемана он был просто рад, что получил работу, поэтому не спрашивал.

Он даже не спрашивал коллег.

– Я же должен знать, сколько платит «Мандель», раз я перевелся из Бреслау, – отвечал он, когда Ягненок как-то раз настаивала на ясности.

– Так иди в ГПС!

– Ах, они вежливы, но только когда хотят получить от тебя деньги.

– Но мы же должны знать, мальчик мой.

– Узнаем в конце месяца, Ягненок. Он не может платить ниже тарифной ставки. А берлинский тариф уж точно не будет плохим.

Теперь у него берлинский тариф, который неплох. Сто семьдесят марок чистыми! На восемьдесят марок меньше, чем ожидала Ягненок, на шестьдесят меньше, чем он рассчитывал в своих самых неблагоприятных прогнозах. Эти грабители разве вообще когда-нибудь задумываются о том, на что жить простому сотруднику?! Маленькому человеку приходиться успокаивать себя тем, что другие существуют и на меньшие суммы. И за это им приходиться пресмыкаться и угождать начальству…

Сто семьдесят марок чистыми. Непросто прожить на них здесь, в Берлине. Мамочке придется немного подождать с оплатой аренды. Сто марок – Яхман прав, она просто с ума сошла. Загадкой остается только то, как Пиннеберги вообще смогут что-то купить. Маме все равно придется что-нибудь дать, ведь она не отстанет. Сто семьдесят марок – а ведь у него был такой замечательный план. Он хотел удивить Ягненочка.

Все началось с того, что Ягненок однажды вечером указала на пустой угол в спальне и сказала:

– Знаешь, здесь бы хорошо смотрелся туалетный столик.

– А он нам нужен? – удивился он.

Он всегда думал только о кровати, кожаном кресле и дубовом письменном столе.

– Ну, не так уж и нужен, конечно. Но это было бы здорово. Ах, если бы я могла за ним причесываться! Ну, не смотри так, мальчик мой, я ведь просто мечтаю…

С этого все и началось. Впечатления тоже нужны, особенно в положении Ягненочка. Теперь у них было что-то, на что можно было смотреть во время прогулок: они рассматривали туалетные столики на витринах магазинов. Они отправлялись в далекие экспедиции – были районы, переулки, где теснились магазины столяров и небольших мебельных фабрик. Они останавливались и говорили:

– Смотри, вот этот!

– Мне кажется, текстура какая-то неспокойная…

– Думаешь?

В конце концов, у них появились любимцы, и самый любимый стоял в магазине некоего Химмлиша на Франкфуртераллее. Специализацией фирмы Химмлиш были спальни – фирма, похоже, придавала этому значение, на своей вывеске она именовалась: «Кровати Химмлиш. Специальность – современные спальни».

В витрине магазина уже несколько недель стояла спальня, и не такая уж дорогая – семьсот девяносто пять марок вместе с наматрасниками и ночными столиками с настоящим мрамором. Но следуя моде времени, которая поощряет ночные прогулки по холодку, без ночных шкафчиков. И в этом гарнитуре кавказского ореха был туалетный столик…

Они подолгу стояли и смотрели на него. Дорога занимала полтора часа пешком в одну сторону и полтора обратно. Ягненок стояла, стояла и, в конце концов, сказала:

– Боже, мальчик мой, если бы мы могли это купить! Думаю, я бы от радости заплакала.

– Те, кто может это купить, – мудро ответил спустя некоторое время Пиннеберг, – не плачут от радости. Но было бы здорово.

– Было бы здорово, – согласилась Ягненок. – Это было бы великолепно.

Потом они отправились обратно. Пиннеберг просовывал свою руку под руку Ягненка – он чувствовал ее грудь, которая с каждый днем становилась все полнее, – у него тогда такое ощущение, будто на этих далеких, чужих улицах с тысячами незнакомых людей он дома. Именно по пути домой Пиннебергу пришла в голову мысль сделать сюрприз для Ягненка. В конце концов, когда-то нужно начинать, а если появится хоть один предмет мебели, то и остальные последуют за ним. Поэтому он и договорился сегодня уйти в четыре; сегодня тридцать первое октября, день зарплаты. Он бы ни слова не сказал Ягненочку, просто хотел заказать доставку на дом. И сделал бы вид, что ничего не знает…

Но теперь – сто семьдесят марок! Это было исключено. Категорически и бесповоротно исключено.

От мечты отказаться не так-то просто. Пиннеберг сейчас не может вернуться домой с этими ста семьюдесятью марками. Ягненок рассчитывала минимум на двести пятьдесят – он должен вернуться домой и хотя бы держать веселое лицо. Он направляется к Франкфуртераллее, чтобы попрощаться со спальней своей мечты и никогда больше не возвращаться к этой витрине. В этом нет никакого смысла. Для таких, как они, туалетный столик – несбыточная мечта – может быть, у него когда-нибудь хватит денег на две железные кровати…

Вот и витрина со спальней, а сбоку стоит туалетный столик. Зеркало в коричнево-зеленой рамке прямоугольной формы. И такой же прямоугольный шкафчик внизу с двумя выступами по бокам. На самом деле непонятно, как можно так влюбиться в эту вещь – есть тысячи похожих, почти таких же, но это именно то, что нужно!

Пиннеберг долго смотрит на него. Он отходит назад, а затем снова приближается: столик все так же прекрасен. И зеркало тоже хорошее – как было бы чудесно, если бы Ягненок сидела перед ним по утрам в своем красно-белом халате… Так чудесно…

Пиннеберг горько вздыхает и отворачивается. Нет-нет, даже не думай. Это не для тебя и не для тебе подобных… Другие каким-то загадочным образом справляются, а ты – нет. Иди домой, мальчик, потрать свои деньги на что угодно, но только не на это!

На углу следующей улицы Пиннеберг еще раз оглядывается, витрины «Кровати Химмлиш» сверкают волшебным светом. Он все еще может различить туалетный столик.

И вдруг Пиннеберг разворачивается. Не колеблясь, не удостоив этот столик даже одним взглядом, он стремительно направляется к двери магазина… И пока он это делает, в нем происходит многое.

«В конце концов, это не имеет значения», – звучит мысль.

И еще: «Когда-то надо начинать. Почему мы всегда должны оставаться ни с чем?»

И совершенно решительно: «Я хочу этого, и я сделаю это, что бы ни случилось, хоть раз я хочу побыть обычным человеком!»

Чуть больше отчаяния – и вот он уже в том состоянии, в котором люди воруют, совершают убийства, участвуют в беспорядках. В таком состоянии Пиннеберг и покупает туалетный столик, все едино.

– Чем я могу вам помочь, господин? – спрашивает продавец, пожилой человек с несколькими прядями темных волос на бледной голове, похожими на анчоусы.