Рабыня Изаура - Бернарду Жуакин да Силва Гимарайнш

– Если она согласится, у меня не будет причин противиться этому браку.

Леонсио в самом деле ловко осуществлял свой коварный план. Доставив Мигела из Ресифи под охраной вместе с Изаурой, по приезде в Кампус он отправил его в тюрьму, добившись компенсации всех расходов и убытков, причиненных ему побегом Изауры, которые он обозначил непомерно большой суммой. Таким образом, бедняга Мигел лишился своих последних средств и, кроме того, остался должен огромную сумму, которую смог бы выплатить, лишь работая долгие годы. Так как Леонсио был богат, дружил с министрами и имел большое влияние, местные власти охотно пошли на все эти беззакония.

Отчаявшись сломить сопротивление бедной Изауры, Леонсио изменил план мести и лично отправился к Мигелу.

– Сеньор Мигел, – обратился он к нему, изобразив оскорбленного, – я сочувствую вам и вашей дочери, несмотря на беспокойства и убытки, которые вы мне причинили. Я пришел, чтобы предложить вам покончить раз и навсегда с обидами, интригами и раздорами, которые ваша дочь внесла в мой дом и мою жизнь.

– Я готов на любые условия, сеньор Леонсио, – почтительно ответил Мигел, – если только они будут разумны и честны.

– Нет ничего более разумного и справедливого. Я хочу выдать вашу дочь замуж за порядочного человека и подарить ей свободу. Однако для этого нуждаюсь в вашем содействии.

– Так скажите, чем я могу быть вам полезен.

– Я знаю, что Изаура будет испытывать некоторое отвращение к человеку, за которого я собираюсь ее выдать. Это из-за вздорной и нелепой страсти, которую она, кажется, еще питает к тому мерзкому щеголю из Пернамбуку, который вбил ей в голову разные фантазии и обнадежил взбалмошными обещаниями и легкомысленными клятвами.

– Думаю, что она вспоминает этого молодого человека лишь из признательности…

– Какая там признательность! Вы, сударь, думаете, что он очень беспокоится о ней? Ровно столько же, сколько о своих старых туфлях. Это каприз ошеломленного воображения, причуда богатого ветреника. Вот доказательства: почитайте это письмо. Негодяй имеет наглость писать мне, как будто между нами ничего не произошло, словно он мой старый приятель, и сообщает, что женился! Как вам это нравится? Какое мне дело до его женитьбы! Но это еще не все. Пользуясь случаем, он просит меня с исключительным бесстыдством, чтобы я в любое время, когда захочу избавиться от Изауры, обязательно известил его, так как он очень желал бы приобрести ее в качестве служанки для своей супруги. До какой степени может дойти цинизм и бесстыдство!

– Действительно, сеньор! С трудом верится, чтобы сеньор Алваро был способен на такое!

– Можете убедиться своими собственными глазами. Читайте. Вам знаком этот почерк?

Сказав это, Леонсио подал Мигелу письмо, написанное почерком, в совершенстве похожим на почерк Алваро.

– Это его почерк, нет сомнений, – сказал Мигел, пораженный прочитанным. – В этом мире случаются низости, недоступные пониманию.

– А также жестокие уроки, которыми не следует пренебрегать, разве не так, сеньор Мигел? Ну хорошо, оставьте у себя это письмо, покажите его дочери. Пусть она узнает обо всем, чтобы больше не рассчитывать на этого человека и вычеркнуть из памяти его образ, который, возможно, еще волнует ее сердце. Сделайте также, сударь, все от вас зависящее, чтобы подготовить дочь к замужеству, совершенно очевидно весьма выгодному. А я не только прощу вам все, что вы мне должны, но и возвращу то, что вы мне уже выплатили. Тогда вы сможете начать свое дело здесь, в Кампусе, и спокойно прожить остаток дней вместе с дочерью и зятем.

– Но кто этот зять? Вы мне еще не сказали.

– Правда? Я запамятовал. Это Белшиор, мой садовник. Вы его знаете.

– Конечно знаю! Ох, сеньор! С каким жалким человеком вы хотите обручить мою дочь! Бедная Изаура! Я очень сомневаюсь, что она согласится на это.

– При чем здесь его внешность, если у него добрая душа, он честен и трудолюбив.

– Это правда. Главное, чтобы она согласилась.

– Я уверен, что, если вы поговорите с ней и наставите ее, она решится на этот шаг.

– Я сделаю все, что смогу, но у меня нет уверенности.

– Если она не захочет, тем хуже для нее и для вас. Я возьму свои слова обратно, и все останется как есть, – сказал Леонсио категорично.

Мигел не был человеком, способным бороться с несчастьями. Он не мог не испытывать смертельного ужаса и уныния при виде отвратительных призраков неволи и вечного заключения дочери, безрадостной нищеты, тяготившей его воображение. Поэтому он не счел слишком дорогой цену, за которую жестокий сеньор, избавляя его от нищеты, дарил его дочери свободу. Итак, Мигел принял предложение Леонсио.

Глава 20

В то время как Роза и Андрэ, обмениваясь колкостями, вытирали пыль в гостиной, очень грустная и вызывающая сострадание сцена происходила в мрачном помещении рабов, где Изаура находилась в заключении уже два месяца, сидя на каторжной колодке, прикованная цепью за нежную, лилейную ножку.

Мигела ввели туда по приказу Леонсио, чтобы он сообщил дочери о намерениях господина и уговорил ее принять предложенный им союз. Эти два безропотных создания, бледные, измученные, подавленные несчастьями, запертые в узкой и мрачной каморке, являли собой достойную сожаления драматическую картину. Встретившись после двух долгих месяцев разлуки, еще более угнетенные и жалкие, они упали в объятия друг друга и, не в силах сдерживать рыданий, оплакивали свою горькую долю.

– Да, дочка. Необходимо принести эту жертву. К несчастью, это единственное доступное нам средство. Только при этом условии откроются двери твоей печальной темницы, где ты томишься уже два долгих месяца. Конечно, это ужасно для твоего сердца, но она не сравнима с мучительной неволей, которой хотят тебя убить.

– Да, отец. Палач дает мне выбрать одну из двух пыток, но я не знаю, какая из них мучительнее и оскорбительнее. Говорят, я красива, воспитана, как богатая наследница. Мне внушили глубокое уважение к самой себе, чувство собственного достоинства и целомудрия. Я рабыня, которая заставляет многих богатых прекрасных девушек терзаться завистью. Я обладаю незаурядной привлекательностью тела и ума, и для чего все это? Боже мой! Чтобы из прихоти рабовладельца подарить себя жалкому уроду! Возможно ли более жестокое и оскорбительное издевательство?!

Отчаянный и зловещий взрыв смеха сквозь слезы сотрясал тело Изауры и отзывался хохочущим эхом в мрачном помещении, как пронзительный крик ночной птицы в заброшенном склепе.

– Ты преувеличиваешь! Успокой свое истерзанное страданиями воображение. Время вылечит все. Терпение и покорность помогут тебе привыкнуть к