Это снова ты - Алекс Хилл

Несколько секунд уходит на размышления. Мысли липкие и тонкие, как паутина. Их много, слишком много. И все какие-то невнятные.

– Я не могу его так оставить.

– Тогда беги, – произносит Фомушкина. – Дай знать, когда все будет улажено.

– Конечно. – Порывисто обнимаю подругу и действительно бегу в ту сторону, куда ушел Дима.

Под подошвами неровная плитка тротуара, нервы завязаны на тысячи узлов, а волосы хлещут плетьми по открытой спине. Вижу впереди свет зажегшихся фар, слышу рокот мотора мотоцикла. Дима задом выезжает с парковочного места и пропускает едущие мимо машины. Не придумываю ничего лучше, чем с разбега запрыгнуть на пассажирское место, хватаю Зимина за плечо и усаживаюсь.

– Что за номер?! – раздраженно спрашивает Дима, обернувшись.

Визор его шлема опущен, но это и неважно, учитывая обстоятельства. Мне необязательно видеть его лицо, чтобы понимать, в каком он состоянии.

– Цирковой! Ты ведь себя как шут ведешь. Я соответствую.

– Слезай давай!

– Запросто. Припаркуйся, отдай мне ключи, и тогда я слезу.

Ответом мне становится яростное рычание мотора, легкий рывок заставляет покачнуться.

– Слезай! – жестче повторяет Зимин, и я чувствую, как напрягаются и набухают мышцы на его спине.

– Дим, – зову, поубавив гонор, – давай лучше на такси. Серьезно. Не нужно, это опасно.

– Я не буду с тобой торговаться. Последний шанс. Или слезай, или…

Оборачиваю руки вокруг его торса, не дослушав. Не знаю, на что надеюсь. Наверное, уже ни на что, но второй из возможных вариантов куда хуже первого. Неведение, ожидание. Я с ума сойду. Не отпущу одного никуда, даже на тот свет. Я этого не вынесу.

Дима выжимает ручку газа, скорость пронзает тело колючками, ветер забивает нос и заставляет жмуриться изо всех сил. Прячу лицо, уткнувшись в лопатку Зимина, свист стоит в ушах. Это совсем не похоже на поездку со Славой. Страх, как чудовище, живущее в старом сундуке, медленно выбирается наружу и обретает голос. Смеется, разбрасываясь жуткими заявлениями. Пророчески описывает трагическое будущее, рассказывает об ужасном прошлом. Когда это случилось? Как давно? Из-за чего? Два образа Зимина – знакомый надежный и новый безрассудный – никак не сопоставляются друг с другом, один полностью исключает другой. Так который настоящий? Откуда второй?

Не знаю, сколько проходит времени. Я не решаюсь открыть глаза, потому что не хочу видеть ни один из опасных маневров. Льну к спине Димы, повторяя каждый его наклон в точности, словно срастаясь, и жду, когда все закончится. Глотаю слезы, полные концентрированного адреналина. Гул автомобилей, гудки, остающиеся позади, шорох колес. Поворот. Еще один. Рывок. Быстрее, быстрее, еще быстрее. Фантомные боли приходят в тело, за ушами трещит. Мне хочется кричать, вопить что есть силы, но я скованна. Привязана к парню, которого совсем не понимаю, но не могу ненавидеть даже сейчас. У всех бывают плохие дни, плохие недели, месяцы. Это ничего не значит и ни на что не влияет. Разовый случай, исключение, а не правило. Все ошибаются, это не новость. Но как же трудно поверить, что человек, которого ты считал эталоном правильности, тоже может свернуть на кривую дорожку.

Мотоцикл замедляет ход, и я наконец-то могу сделать вдох. Разлепляю ресницы и смотрю на знакомые многоэтажки и подъезды. Дима паркуется, глушит мотор и не без труда расцепляет мои руки на своем животе. Ладони касается что-то прохладное. Сжимаю пальцы и забираю ключ. Рыдания клокочут у меня в груди, пузырятся в горле, как закипающая жижа из самого страшного, что я только могла представить, но приходится терпеть и держаться.

Спускаюсь с байка. Ноги и руки едва слушаются, неуправляемые, словно и не мои вовсе. Упираюсь ладонями в колени, согнувшись, и перед глазами появляются кроссовки Димы.

– Тебе что, – сипло выдавливаю я, вскинув голову, – жить надоело?

Вопрос риторический, но ответ есть, и он убивает моментально – неявный, беззвучный. Он читается истощением на когда-то здоровом и веселом лице. Нет! Пожалуйста! Это мне просто кажется. Должно быть объяснение: проблемы на работе, неполадки с бывшей – что угодно. То, что пройдет само собой, заживет и затянется.

– Идем домой, – говорит Дима, его голос звучит непривычно.

Несколько минут в молчании. Восемь этажей вверх, больше полусотни шагов, как по канату над бездной. Язык разбухает и прилипает к небу. За спиной закрывается дверь, связка ключей со звоном приземляется на тумбочку. Дима обходит меня и шагает на кухню. Кладу ключ от мотоцикла, стягиваю кеды и плетусь следом за Зиминым, все еще саморучно привязанная к нему. Мытьки нигде не видно, только Дима стоит у распахнутого холодильника и пьет сок прямо из коробки.

– Сильно испугалась? – спрашивает он.

– Что случилось, Дим? – задаю свой вопрос.

Он запрокидывает голову и снова пьет. Долго. Томительно долго. Опускает коробку, вытирает тыльной стороной ладони рот и убирает сок в холодильник, который был единственным источником света в комнате, не считая тусклого сияния за окнами.

– Просто плохой день, – отвечает Зимин со вздохом. Он такой разбитый, что мне становится дурно.

– И часто у тебя бывают подобные дни?

– Как у всех.

– А как у всех?

– Ксю, что ты хочешь от меня? Покаяния? Сожалений? Обещаний, что я больше так не буду? – Он упирается в кухонную столешницу и горбится, глядя на меня исподлобья. – Я не просил тебя вмешиваться, могла бы спокойно тусить дальше.

– Ты издеваешься?

– Нет, это ты издеваешься, мелкая лицемерка. Забыла уже, что сама здесь делаешь?

– Это не…

– Не одно и то же? Да ну? – злобно усмехается он.

Мотаю головой. Не хочу верить. Это не Дима! Вместо него говорит другое: злость, дурь, обида.

– Перестань, Дим, я тебя ни в чем не обвиняю. Плохой день? Пусть так. Я просто… Ты не… Ты не такой. Я знаю.

Его безумная улыбка рубит мою уже без того слабую и побитую надежду на бесчисленное количество мелких кусочков. Оцепенение как перед выстрелом в упор – не увернуться.

– Знаешь? Серьезно? – нагло смеется он. – А какой я, Ксю? Мм? Хороший сын? Друг? Брат? Парень? Лучшая версия своего отца для матери? Лучшая версия Саши для вас и него самого? Лучший парень для девчонок, которых разочаровали или обидели те, кого они на самом деле любили? О-о-о да-а-а… Я был лучшим. Всегда был тем, кого вы хотите видеть, в ком нуждаетесь, но ни разу, ни единой секунды я не был собой. А хочешь услышать самое забавное? Я понятия не имею, как это. Кто я? Что из себя представляю без желания не навредить или усугубить? Без постоянной тревоги и страха, что сделаю хуже. Без мыслей обо всех, кроме себя