От фонаря - Владимир Аркадьевич Гандельсман

Так было и в этот раз. На пляже Дмитрий вспомнил свою недавнюю поездку в Нормандию, «в поисках Марселя Пруста», в городок Кабур, один из прообразов прустовского Бальбека. Пустынное побережье, ранняя весна, вдалеке двуколка – словно бы выписанный тонкой кистью черный силуэт на желтом фоне песка… На протяжении многих лет Пруст был нашим с Дмитрием избранником. Я вспомнил, что, когда Марсель наведался в эти края в зрелом возрасте, он не нашел райского Бальбека, сотканного из детских воспоминаний.

«Ничего удивительного, – блеснул очками Леонид, считавший Пруста аморфным и скучным, а нас эстетствующими притворщиками. – Ничего удивительного. Смаковать и пестовать воспоминания – значит творить идола из собственной персоны. Последнее дело».

Дмитрий сообщил миролюбиво, но с ироническим и приглушенным пафосом: «„Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, что на земле внизу и что в воде ниже земли. Не поклоняйся им и не служи им; ибо Я Господь, Бог твой…“ – Его черты обрели отчетливо пренебрежительное выражение. – Не мной замечено, но это и не важно, – в слове „воспоминание“ есть „поминание“, и тут не до смакования и пестования».

«Отчего же? Скорбь очень сладостна для извращенцев. А кто не извращенец? Ты? Он? Не смеши. Чужие воспоминания отвратительны. Хуже только свои». – Леонид плюнул междометием «тьфу» и пошел в отрыв, ускорив прогулочный шаг.

«В Нормандское побережье он бы не вписался. – Дмитрий прищурился вслед удаляющейся лысине. – Не двуколка. Ты замечал, что логика всегда банальна?» – «Он слегка устал, живет здесь уже неделю и впечатлен бытом Сашиной родни. Сумасшедший домик иногда выходит из берегов и обрушивается на головы гостей…» – «Дурдом – благодатная почва для писателя. Сварганит рассказ». – «Но он ведь прав. Художник творит идола, как в „Портрете Дориана…“» – «Назовем это идолизацией…» – «И паразитированием на религии…» – «Дело не в религии и христианском боге, которого нет… – Дмитрий театрально огляделся, проверяя, нет ли вокруг римских пап, и сообщил, что отсутствие бога ничего не говорит о его несуществовании. – Да, дело в неистовой вере в него, верно? Притом не самих творцов средневековой живописи и архитектуры, оформлявших веру, а монахов. Благородство веры, ее мощь и бескорыстие породили благородство соседнего мышления. Но мышление художника выражается в красках, он поклоняется цветовой гармонии. Ты знаешь эту историю, когда Карл V спросил Тициана, молится ли тот, изображая Господа. Тициан вежливо отрезал: „Я, ваше величество, чтобы не перепутать ничего, когда пишу, тогда уж пишу“».

(В подобных случаях Эдуард говорит: «Вера и гору с места сдвинет, и место уничтожит».)

Мы шли вдоль воды, посматривая то влево, на валуны, так уместно «идолизирующие» пространство, то вправо – на сосны, с которых стекал свет солнца, на нижних ветвях превращаясь в темную зелень, а на земле – в глубокую черную тень. Когда мы нагнали Леонида, Дым снова заговорил.

«Мы решили, друг Леонид, что ты прав. Хоть и банален. Согласись, не только художнику, но и всякому человеку свойственно любить некий идеал, поводом для которого служит кто и что угодно. Мне сейчас пришло в голову… Дориан Грей влюблен без памяти в актриску, считая ее красавицей и гением, тащит на спектакль лорда Генри и Бэзила, где выясняется, что она бездарна. Нечто похожее происходит у Пруста: маркиз Робер де Сен-Лу влюблен в актриску Рашель, в которой Марсель при встрече узнает девицу из борделя. А?»

«Оба персонажа, как и их создатели, гомосексуалисты, – Леонид походя проявил знание предмета, – и могут только убить влюбленных в них бедняжек, а затем предаться своей потаенной и подлинной страсти». – «И впрямь – девушка Дориана покончила с собой. А что стало с Рашелью?»

Леонид не помнил. Я тоже. Скорее всего, с ней покончил Пруст.

Через несколько дней Леонид прислал мне свои впечатления от проживания на даче. Действующие лица и их прообразы: Зинаида – сестра Саши, 75 лет; Ксения – ее дочь, 45 лет; Николай – муж Ксении, 50 лет; Алик – их сын, 17 лет.

«Зинаида. Двенадцать часов дня, спит без просыпа. Где это видано? Я ухожу. (Роется в сумке, перекладывает вещи. Что-то вынимает, что-то кладет обратно. Надевает панаму.) Собака не выгуляна. Я не пойду. Мне это не по силам. Эй, вставай. Летаргия какая-то.

Ксения. Ну спит и спит, оставь его в покое. Иди уже.

Зинаида. А ты меня не гони. Я все перемыла, перестирала, теперь иди. Сделал дело – гуляй смело. Домработницу нашли. (Кивает в сторону комнаты, туда, где Николай.) И этот гонит. Даже не вылезет из своей норы. Есть в кого лежать средь бела дня.

Ксения. Мама, Коля болеет. Что тебе?

Зинаида. Болеет! Я тоже болею. Все болеют – и ничего. Чем он болеет? Воспаление хитрости одно. И порок нахальства. Не может ведро вынести. И сынок туда же. (Снимает панаму. Принимается вытирать пыль.) Грязью заросли – дальше некуда. Чем он болеет? Выпил вчера и болеет. Вон чихает, это аллергия на алкоголь, ничего больше. Всюду квитанции. Сняли показания?

Ксения. Какие показания?

Зинаида. Со счетчика. Сколько нагорело?

Ксения. Мне некогда.

Зинаида. Тебе некогда, ты работаешь круглые сутки. А ему? Со счетчика не снять показания. Оштрафуют. Давай я оплачу. (Смотрит на счетчик.) Ничего не вижу. Ты можешь посмотреть? Спиши показания.

Ксения. Мама, я глажу. И опаздываю уже. Потом.

Зинаида. Потом – будет суп с котом. Грязь, как в казарме. В казарме чище. Эй ты, вставай, пролежни образуются от лежки. Человеку восемнадцатый год, пропадет в армии с таким образом жизни. Ему там покажут кузькину мать. По первое число.

Ксения. Зачем ты каркаешь? Собралась идти – так иди. Тебе надо поехать в дом отдыха.

Зинаида. В дом отдыха? Я сама знаю, куда мне поехать. (Смотрит на потолок.) Ты видишь, у вас тут протечка образуется? Техника вызывали?

Ксения. Это у тебя протечка. Вот тут. (Показывает на голову.) Ты не обращалась? Обратись.

Зинаида. Я обращусь. Не к врачу, а в домовой комитет. Пусть придут и проверят. Я ухожу. (Возится с сумками.) Тебе не нужен этот шарфик? Может быть, Алику пригодится? Или он женский? Алик! Спит идиот. Вон как раскинулся. Носки здесь, штаны там, рубашка хорошо, что не на потолке. Зачем было собаку покупать? Собака тот же человек. Требует ухода. (Вынимает что-то из сумки.) Вот еще средство. Моющее средство. Ксения, тебе надо?

Ксения. Оставь себе. Мне надо переодеться. (Уходит в