Рождественская шкатулка. Рассказы зарубежных классиков - Сельма Лагерлеф

Никогда не бывало так много народу на улицах, как в этот сумеречный час. Люди бегали по магазинам, покупали, меняли, торговались. Никого среди них не было, кто бы не торопился, никого, кто не нёс бы цветов и рождественских подарков.

Добрые знакомые пожимали друг другу руку и быстро шли дальше… ведь все они спешили к своей семье, каждый в свой дом, где кухарки варили и жарили, а дети сидели в тёмной комнате, не отрывая глаз от двери, которая должна была показать им все чудеса рождественского вечера.

Нельзя было видеть, у кого много денег, у кого их мало, так как все покупали и в своих покупках несли к себе домой радость.

Но можно было видеть, кто одинок, и кто обременён большою семьёй. Ибо в спокойном благосостоянии одних было заметно сегодня чувство лишения и печаль других о том, что они не могут придать больше блеска празднику для себя и своих домашних, смягчилась сиянием счастья.

И пока одни спешили домой, являлись им за смену другие, которым надо было ещё сделать покупки, так что толпа не уменьшалась. Но громадные, с частым переплётом окна церквей осветились, призывая к службе Божией, и весь город огласился пением псалмов и рокотом органов.

* * *

Посреди людской тесноты шёл человек, которого никто не знал.

Никто не слышал его шагов, и никто не говорил с ним. Нельзя было понять, стар он или молод. Никто не мог бы на следующий день сказать, каков он был на вид, но многие из тех, что это видели, помнили это до самого своего смертного часа. Он не смотрел ни на кого. Но всем, кто обращал на него внимание, казалось, что он смотрит на них. Иногда какой-нибудь прохожий вдруг поднимал глаза, как будто что-то заставляло его взглянуть, и останавливался и смотрел вслед незнакомцу, потому что не мог не смотреть.

Одет он был бедно. И тем не менее один важный господин вытянулся перед ним в струнку среди улицы и так низко поклонился ему, как будто это был сам король. Важный господин не знал, почему он это сделал, а незнакомец нисколько не смутился от оказанной ему чести.

Случилось, что господский экипаж совсем было наехал на него, и среди давки он не мог посторониться. Тогда он поднял руку, и горячие кони остановились, точно вкопанные. А толстый, весь в галунах, кучер, сидевший на козлах, не стал кричать на него, а молча посмотрел и тихо поехал дальше.

Был и такой случай, что маленький ребёнок перебежал от матери к нему, взял его за руку и шёл с ним некоторое время.

* * *

Незнакомец шёл медленно то одной дорогой, то другой, смотря по тому, куда его увлекала толпа.

И вот случилось, что он вошёл в большой магазин.

Это было громадное помещение, потолок которого поддерживали стройные колонны; прилавки магазина гнулись под тяжестью шёлка, драгоценных тканей и всего того, что употребляют женщины, чтоб скрыть собственную похоть и разжигать мужскую.

Сотни приказчиков кланялись, улыбались и расхваливали товар, бегали по лестницам, вынимали вещи и откладывали их в сторону, чтоб угодить покупателям. Но ещё несравненно большее число людей, все, что теснились на улице, и всё это почти исключительно женщины, устремлялись толпой в магазин и алчными взорами смотрели на всё это великолепие.

Что им и подумать нельзя было купить, то им нужно было хотя бы только потрогать. И при этом у них дрожали руки и блестели глаза.

В глубине магазина стоял его владелец и развертывал ценное кружево. Так было дорого это кружево, что суммы, которую стоил один аршин его, было бы достаточно, чтоб прокормить человека в течение целого года. И самые богатые женщины столпились вокруг стола, на котором оно лежало, и торговали его.

* * *

Сюда-то и подошёл незнакомец, и так были все поглощены кружевом, что никто не обратил на него внимания.

Но вот оказалось, что один кусок самого драгоценного кружева пропал.

Женщины теснились вокруг прилавка и отступали назад, пока приказчики всюду искали исчезнувший товар и не находили его. Купец рассердился и сказал, что его украла какая-нибудь из этих женщин. Они стали озираться друг на друга, и каждая из них думала на другую.

Тогда купец обратился к той, которой он как раз перед тем показывал кружево, и она, знатная дама, побледнела под его взглядом и стала протестовать.

Но так как он стоял на своём, а все другие от неё отшатнулись, то в своём безвыходном положении она указала на незнакомца в его бедной одежде и сказала, что это, наверно, сделал он.

Всем показалось, что иначе и быть не может. Все стали кричать: зачем же он и пришёл сюда, как не для того, чтоб украсть?

Да… он вор… рождественский вор…

На их крики сбежался отовсюду народ, и незнакомца схватили, чтоб не дать ему ускользнуть. Кто-то кинулся за полицией, и все стали обшаривать свои карманы, чтоб убедиться в том, что все их деньги целы.

Незнакомец ничего не сказал, но как бы в изнеможении опустился на стоявший возле него стул. Но как только он сел, купец с криком набросился на него и вытащил у него из кармана своё драгоценное кружево.

В ту же минуту в магазине показался полицейский. Все стали наперебой рассказывать ему о случившемся, и он схватил вора за руку и грубо приказал ему следовать за ним.

Но человек, которого никто не знал, осторожно высвободил свою руку, поднялся со стула и сказал:

– Друг, я этого не делал.

И как только он произнёс эти слова, по всему громадному помещению прошёл трепет. Все слышали их, и никто не возвысил голоса, чтобы вновь обвинить его. Полицейский приложил руку к козырьку и с сокрушением сказал:

– Господин, я только по долгу службы… не гневайтесь на меня.

Но незнакомец обернулся и взглянул на женщину, которая его обвинила. Затем он сказал полицейскому:

– Я пойду с тобой.

Они вышли из магазина, и все последовали за ними.

Ибо никто не думал больше о покупках.

Приказчики побросали аршины и ножницы и присоединились к процессии. Даже купец забыл о своём гневе и об убытке, который ему нанесли покинувшие его покупательницы. Он стоял и пристально смотрел вслед незнакомцу; когда же тот