Тише - Кейт Максвелл

проснулась на рассвете. Сгоняла за кофе в ближайшую кофейню и стала готовиться к предстоящему дню. Если бы я написала Сэму, чтобы поблагодарить за ужин, то спустя много-много часов – или даже дней – он бы ответил. Его ответ наверняка прилетел бы со скоростью почтового голубя – так уж здесь принято; все мы так делали. Возможно, он даже предложил бы встретиться еще раз, хотя вряд ли. Скорее всего, прислал бы дежурную отписку, – естественно, не требующую ответной реакции.

Каким бы нетипичным ни казалось его поведение вчера вечером, какие бы нюансы к его образу оно ни добавляло, я точно не была единственной, с кем он встречается, – так что придется уступить место другим. И все же я почему-то вздохнула, не получив от него сообщения. «Тебе это не нужно, – напомнила я себе. – Куда лучше быть одной».

Когда я открыла дверь и вышла на улицу, небо сияло безупречной синевой. Мысленно вернувшись на десять часов назад, я вспомнила, как Сэм говорил: «Опиши мне свой обычный день – во сколько ты встаешь? Во сколько идешь на работу?»

Мелодия рингтона успела проиграть два раза, прежде чем я осознала, что звонит мой мобильник. «Восемь утра, значит, это кто-то из Англии; наверное, Мира или мама», – подумала я. Однако на экране высветился номер Сэма.

– Привет! – сказал он. – На работу идешь, угадал?

– Да.

– Между прочим, я отлично провел вчера время.

– Спасибо. Я тоже.

– А еще хотел спросить: что ты делаешь в воскресенье после обеда? Есть одно местечко, где я люблю бывать, – с крутыми диджеями, такос и сангрией – думаю, тебе бы понравилось. Пойдем?

– Конечно! – ответила я, удивляясь собственной прыткости. Оставалось надеяться, что это его не отпугнет и что Джесс простит меня за пропущенный совместный ужин.

Тридцать один

Завернув за угол, я натыкаюсь на мамочку, с которой мы вместе ходили на курсы подготовки к родам. Она живет по соседству; раньше я всегда делала вид, что не замечаю ее, но на этот раз мне не отвертеться. Заглянув друг к другу в коляски и обменявшись дежурными любезностями, мы надолго замолкаем.

– Слушай, если тебе когда-нибудь понадобится передышка, я с удовольствием посижу с Эшем часок-другой, – говорит вдруг она. – Можешь оставить его у меня и сходить на прогулку или просто вздремнуть.

Наверняка ее смутил мой вид – возможно, я выгляжу безумной. Безумной, опустошенной и доведенной до отчаяния. Мне казалось, я играю свою роль вполне убедительно, но в какой-то момент маска слетела, и обман раскрылся.

Надо бы ее успокоить, – мол, я отлично справляюсь с материнством, и он со мной в полной безопасности. Однако горло вдруг сжимается от подступающих слез: она так добра ко мне, а ведь мы едва знакомы!

– Спасибо за предложение, – благодарю я, раздумывая, стоит ли им воспользоваться.

– Не за что! Просто… все это ужасно тяжело, согласись? Даже не представляю, как ты справляешься в одиночку.

Вообще-то я и планировала справляться в одиночку. Поэтому выбрала ЭКО. Растить ребенка одной было взвешенным решением; моим осознанным выбором. С чего бы ей меня жалеть?

– Пока все нормально, – говорю я. – Моя сестра живет неподалеку, да и друзья предлагали помощь, так что…

– Понятно, – кивает она. Ей неловко: она чувствует, что нарушила личные границы.

Мы расходимся и катим коляски обратно в свои уютные тюремные камеры.

После первой неудачной попытки ЭКО я ждала два месяца, чтобы попробовать снова. В тот раз я забивала на работу, но теперь лондонский клуб стал моим приоритетом. Эксперимент по рождению ребенка был низведен до уровня халтурки на стороне; я не ложилась спать и не просыпалась с мыслями о нем. «Такое ощущение, что ты делаешь ЭКО из-под палки. Ты и к свиданиям примерно так же относишься», – сказал однажды Нейтан. И в сущности, был прав.

Я продолжала вести монашеский образ жизни. Стоял январь – терпеть лишения в январе было естественно для жителей Лондона. Я подкармливала свое стареющее тело витаминами и кудрявой листовой капустой. Не брала в рот ни капли алкоголя. Что касается стимулирующих фертильность инъекций, теперь я «смаковала» каждый укол. Не зажмуриваясь, не кусая подушку. После чашки утреннего кофе аккуратно выкладывала на стол все необходимое для этой манипуляции, резко втягивала в себя воздух, когда игла протыкала кожу, и радовалась выступившему пузырьку крови. Боль доказывала реальность происходящего.

Лондонский клуб все еще представлял собой мешанину из бетонных перекрытий и оштукатуренных стен, а потолки были увиты проводами, напоминающими заросли испанского мха. Но не пройдет и двух месяцев, как под мотивационными постерами, подвергшимися небольшой цензуре в угоду местной изнеженной публике, раздастся клацание клавиатуры. Работы еще предстояло выше крыши, и хотя нам было не впервой действовать в авральном режиме – мы успешно запускали клубы в Нью-Йорке, Сан-Франциско, а теперь и в Лос-Анджелесе, – теперь вся ответственность лежала на мне. Как Лекс не уставал напоминать всем и каждому (причем я никогда не понимала, считать ли его слова знаком уважения или угрозой), это был «проект Стиви».

По выходным, в попытке отвлечься от мыслей о чашке Петри, я старалась вести активную социальную жизнь. Наладила контакты со старыми университетскими друзьями и другими знакомыми, которых избегала во время первого протокола ЭКО. Репертуар их вопросов не отличался разнообразием.

– Не скучаешь по Нью-Йорку?

– Пока нет.

– В чем, по-твоему, разница?

До меня не сразу дошло, что их интересует вовсе не сравнительный анализ Лондона и Нью-Йорка – в этом случае я бы ответила «во всем», – а как изменился город за время моего отсутствия.

Так что же изменилось за эти пять лет? Если и были какие-то позитивные сдвиги в настроении, то настолько ничтожные, что не выходили за рамки статистической погрешности. Хотя, по словам друзей, во время Олимпийских игр Лондон накрыла волна оптимизма.

– Надо было тебе приехать в прошлом году, – говорили мне все. – Лондон тогда бурлил.

А вот внешне город определенно изменился. В районе Сити и вдоль реки повырастали, словно побеги бамбука, высокие остроконечные здания – монолитные сверкающие глыбы из стали и стекла, чьи грани ловили низкие лучи зимнего солнца, а летом, как я слышала, поджигали автомобили жаркими искрами отраженного света.

– По-моему, когда мы здесь жили, это была рыбная лавка, нет? – спросила я Миру, когда в одну из суббот мы встретились в кафе, которое она выбрала.

– Ну да. Главный поставщик начинки для наших с тобой рыбных пирогов.

На полу, когда-то липком от рыбьих внутренностей и хлорки, теперь красовалась эстетичная керамическая плитка с