Тише - Кейт Максвелл

От края канала мы переместились к ларьку с тако.

– Давай возьмем еще один! Напополам, – предложил он.

– Знаешь, ты не похож на актера, – сказала я, пока мы стояли в очереди.

– Почему?

– Не знаю. Мне всегда казалось, что актеры немного зациклены на себе.

– Думаешь, я не такой? Может, это всего лишь очередная роль, – улыбнулся он. – К тому же особых успехов я так и не добился. Спроси у моих родителей! Не с чего зазнаваться.

Мы танцевали на лужайке в тени берез перед пультом диджея; солнце клонилось к закату, а гигантский зеркальный шар, висевший на одном из деревьев, отбрасывал на толпу сверкающие блики. Тогда я обхватила его руками за шею и поцеловала. Внутри что-то сжалось; поцелуй закончился, но мы не разомкнули объятия. Потому что эти объятия имели смысл.

Тридцать три

Она была права – та женщина с коляской на углу моей улочки. Мне и правда нужна передышка от Эша. Можно сколько угодно притворяться, что я справляюсь, но это не так – или не совсем так; я машу рукой из окна, когда языки пламени уже лижут мне спину. Мне нужен выход. После той встречи меня охватывает маниакальное желание его найти.

Я подумываю о том, чтобы позвонить ночной няне – даже снимаю с холодильника ее визитку и начинаю набирать номер, однако потом останавливаюсь. Сто пятьдесят фунтов за ночь! Не в моем положении сорить деньгами. Мне оплачивают всего двенадцать недель декретного отпуска – этих выплат хватит, чтобы продержаться максимум еще столько же. Просить денег у Джесс я не хочу – она и так была слишком щедра.

Вспомнив предложение Ребекки посидеть с Эшем полдня, начисто отметаю этот вариант. Так и вижу ее торжествующую улыбку – мол, «что я говорила!».

Конечно, я могла бы позвонить той женщине с коляской, но, по-моему, перекладывать на нее – как и на остальных мамочек из чата – свои проблемы было бы неправильно. Даже если у нас нет ничего общего, даже если нам никогда больше не придется встречаться – я не хочу, чтобы они знали, как мне паршиво.

Нет, нужно найти другое решение. Все эти случайные помощницы придут и уйдут, а я снова останусь одна.

Я прокручиваю ленту вниз, к последнему сообщению от Оливии, которая так мечтала получить то, что у меня сейчас есть. Возможно, ей удастся вытащить меня из трясины неблагодарности.

Хотя это и не было предназначено мне судьбой, я всегда буду благодарна ей за мою беременность. Я была матерью целых восемь недель. И никто у меня этого не отнимет.

Мы с Оливией перестали встречаться после ее выкидыша. Я прекрасно понимала, почему. Будь ее матка – ее судьба – моей, я бы не смогла видеться со все еще беременной подругой. Способность человеческого сердца выносить боль не безгранична.

И все же мне не хватало Оливии. В каком-то смысле ее потеря была моей потерей. Мы еще больше сдружились за те шесть недель после положительного теста; и наша дружба не была пустым звуком. «Как это необычно, – думала я, – взрастить отношения на почве кофе без кофеина и имбирного чая, а не коктейлей и вина! Как трогательно…»

Мы делились советами по правильному питанию; ходили на йогу для беременных; обменивались книгами. Рассуждали о том, каково это будет, когда они родятся; с какими предубеждениями столкнутся две маленькие семьи из двух человек. В те недели, когда на горизонте брезжила новая реальность, мы рассказывали друг другу о самом сокровенном, что никогда не обсуждали с другими.

Уилл. Лекс. Сэм. Джесс. Папа.

Ее брат. Крис. Марк. Ее мама.

– Знаешь, несмотря ни на что, – сказала она однажды, – я все еще верю в отношения. И не считаю, что все мужчины обязательно уходят.

Когда неделю спустя Оливия прислала сообщение, что у нее случился выкидыш в туалете на работе, я набрала ее номер. Она не ответила. Я написала, что могу приехать и поддержать ее. Она отказалась. Я отправила ей лилии с запиской: «Мне очень жаль».

После этого я осталась одна. Было еще слишком рано говорить кому-либо о моей беременности – кроме Нейтана. Правда, толку с него было не больше, чем с курьера доставки.

– Ты как будто пересказываешь сюжет фильма «Чужой», – шутил он. – Может, поговорим об этом, когда ребенок уже родится?

Конечно, я беспокоилась, что у меня тоже может случиться выкидыш. Делала тесты примерно дважды в неделю, и хотя плюс или вторая полоска становились с каждым разом все ярче, все никак не могла поверить, что внутри меня растет клубок постоянно делящихся клеток. Я уставала, но не испытывала тошноты. Меня не выворачивало от запаха кофе или карри. И ширинка на джинсах легко застегивалась до самого верха.

Входя в распахнувшиеся передо мной больничные двери, я думала, что услышу от узиста: «Вам это приснилось».

Родильное отделение было огромным и хаотичным, словно адская версия «Пакмана»: повсюду сновали беременные в шлепанцах и больничных халатах; из-за закрытых дверей доносились леденящие душу вопли. Я прошла по одному из коридоров, мимо витрины с образцами вязаных шапочек и пинеток, и оказалась перед закрытой дверью; вернулась, прошла по другому, нажала на кнопку звонка, и мне велели идти на другой этаж. На лестнице какая-то женщина привалилась к перилам, опустив голову и тяжело дыша, а затем вдруг издала отчаянный, сдавленный вой.

– Вам помочь? – спросила я.

Она подняла на меня безумные глаза. Затем вой прекратился, мучитель на время присмирел, и страдалица покачала головой.

Отыскав наконец кабинет УЗИ, я опустилась на синий пластиковый стул и стала ждать. Рядом, глядя прямо перед собой, сидела пара в дорогом кашемире, испуская флюиды раздражения, от которого воздух в душном помещении казался ледяным.

– К вам кто-нибудь присоединится? – спросил узист, когда я легла на кушетку, обнажив живот.

– Почему вы спрашиваете?

– Думал, мы еще кого-то ждем.

– Нет, мы никого не ждем.

Он выдавил мне на живот каплю холодного геля и стал водить по коже датчиком.

– Есть! – сказал узист.

Я невольно ахнула. На экране подрагивала крупная серая фасолина в черном коконе – с круглой, как монета, головой и загнутой кверху ножкой, похожей на сломанную спичку.

– Хотите послушать сердцебиение?

Комнату заполнил оглушительный стук локомотива.

– Это нормально?

– Нормально. – Он улыбнулся.

Именно в тот момент я поняла, что она реальна. И мое сердце словно взорвалось изнутри.

Эш открывает рот и буравит меня своими анимешными глазами, готовясь к очередной серии воплей, а я в миллионный раз