Фиеста (И восходит солнце) - Эрнест Миллер Хемингуэй

– Серьезно? – спросил Билл.

– Ну как же, – сказал Майк, – он пошел и нашел Бретт с матадорчиком в его номере, а затем сделал котлету из бедного несчастного матадора.

– Да ну!

– Ну да.

– Ну и ночка! – сказал Билл.

– Чуть не убил бедного несчастного матадора. После этого Кон захотел увести Бретт. Хотел, вероятно, сделать из нее честную женщину. Чертовски трогательная сцена.

Он сделал большой глоток пива.

– Вот говнюк!

– И что случилось?

– Бретт устроила ему взбучку. Стала его крыть. Думаю, она не стеснялась в выражениях.

– Готов поспорить, – сказал Билл.

– Тогда Кон обмяк и расплакался, и захотел пожать руку матадорчику. И Бретт он тоже хотел пожать руку.

– Знаю. Он и мне руку пожал.

– Правда? Ну, с ними это не прошло. Матадор оказался парень не промах. Он лишних слов не говорил, но раз за разом бросался на Кона и раз за разом получал. Кон так и не смог его вырубить. Наверно, было чертовски забавно.

– Кто тебе все это рассказал?

– Бретт. Видел ее утром.

– И что в итоге?

– Матадорчик, похоже, сидел на кровати. Кон уже приложил его раз пятнадцать, а ему все было мало. Бретт схватила его и не пускала. Сил у него почти не осталось, но Бретт не смогла его удержать, и он встал. Тогда Кон сказал, что больше бить его не будет. Сказал, у него рука не поднимется. Сказал, это будет низко. Тогда матадорчик двинулся на него на нетвердых ногах. Кон попятился к стене. «Значит, больше бить не будешь?» Кон ему: «Нет. Мне будет стыдно». Тогда матадорчик размахнулся и дал ему по роже, и уселся на пол. Бретт говорит, не мог встать. Кон хотел поднять его и отнести на кровать. А он сказал: если Кон его поднимет, он его убьет, и в любом случае убьет утром, если Кон не уберется из города. Кон расплакался, и Бретт стала его крыть, а он хотел пожать им руки. Я уже это рассказывал.

– Доскажи, чем кончилось, – сказал Билл.

– Похоже, матадорчик сидел на полу. Набирался сил, чтобы снова встать и врезать Кону. Бретт не собиралась пожимать ему руку, и Кон расплакался и стал говорить, как сильно он любит ее, а она ему говорила не быть таким остолопом. Тогда Кон нагнулся пожать руку матадорчику. Без обид, знаешь. Простимся по-хорошему. А матадорчик снова дал ему по роже.

– Вот это парень! – сказал Билл.

– Он уделал Кона, – сказал Майк. – Знаете, я думаю, Кону больше не захочется бросаться на людей.

– А когда ты видел Бретт?

– Сейчас вот, утром. Заходила за вещами. Выхаживает этого малого, Ромеро.

Он налил себе еще бутылку пива.

– Бретт прилично измотана. Но она любит выхаживать людей. Так мы с ней и познакомились. Она меня выхаживала.

– Я знаю, – сказал я.

– Я прилично напился, – сказал Майк. – И думаю продолжить. Это все ужасно занимательно, но не слишком радует. Меня это не слишком радует.

Он отпил пива.

– Знаешь, я устроил ей взбучку. Сказал: если она будет якшаться с евреями, матадорами и прочей подобной братией, это до добра не доведет. – Он подался вперед. – Слушай, Джейк, не возражаешь, если я выпью твою бутылку? Она тебе еще принесет.

– Пожалуйста, – сказал я. – Я все равно не пил.

Майк стал открывать бутылку.

– Ты не мог бы открыть?

Я снял проволочную обвязку и налил ему пива.

– Знаешь, – продолжал Майк, – Бретт держалась молодцом. Она вообще молодец. Я прочитал ей страшную отповедь насчет евреев, матадоров и всякой такой братии, и знаешь, что она сказала: «Да. Повидала я счастливой жизни с британской аристократией»! – Он отпил пива. – Это она молодец. Эшли – малый, давший ей титул, – был моряком. Знаешь, девятый баронет. Когда возвращался домой, не желал спать на кровати. Бретт всегда приходилось спать на полу. Под конец, когда он стал совсем плох, он грозился убить ее. Всегда спал со служебным револьвером. Бретт приспособилась вынимать патроны, когда он засыпал. Она была не слишком счастлива. Бретт. Чертовски жаль. Теперь наверстывает.

Он встал. Руки у него дрожали.

– Пойду в номер. Попробую чуток поспать.

Он улыбнулся.

– На этих фиестах мы слишком подолгу не спим. Собираюсь хорошенько отоспаться. Без сна с тобой творится черт знает что. Становишься ужасно нервным.

– Увидимся в полдень в «Ирунье», – сказал Билл.

Майк вышел за дверь. Мы услышали его через стену. Он позвонил в колокольчик – пришла горничная и постучала в дверь.

– Подайте полдюжины пива и бутылку «Фундадору», – сказал он ей.

– Si, Señorito[121].

– Пойду спать, – сказал Билл. – Бедняга Майк! Я из-за него ужасно повздорил прошлым вечером.

– Где? В этом «Милане»?

– Да. Там был один тип, который когда-то выручил Бретт с Майком в Каннах. Лаялся последними словами.

– Я знаю эту историю.

– Теперь я тоже. Никто не должен говорить что-то о Майке.

– Что поделать.

– Никто не должен. Чертовски жаль, что им позволено такое. Пойду спать.

– Никого не убили на арене?

– Я так не думаю. Просто покалечили.

– Снаружи, в загоне, убили одного.

– Вот как? – сказал Билл.

• ГЛАВА 18 •

В полдень мы все сидели в кафе. Было тесно. Мы ели креветок и пили пиво. В городе было тесно. Все улицы кишели людьми. На площадь то и дело приезжали и парковались большие автомобили из Биаррица и Сан-Себастьяна. Они привозили людей на корриду. Приезжали и туристские автобусы. В одном прибыли двадцать пять англичанок. Сидя в большом белом салоне, они рассматривали фиесту в бинокли. Все танцоры были прилично пьяны. Шел последний день фиесты.

Фиеста шла единым массивом, и автомобили с приезжими, в том числе туристские, казались островками. Выходя из автомобилей, приезжие растворялись в толпе. После этого их нельзя было узнать, кроме как по спортивной одежде, выделявшейся за столиками среди черных блуз тесно сидевших крестьян. Фиеста растворяла даже биаррицких англичан, так что их нельзя было узнать, если не пройти возле самого столика. На улице все время играла музыка. Гремели барабаны и звучали дудки. Внутри кафе мужчины обхватывали руками столешницы или плечи друг друга и пели песни грубыми голосами.

– А вот и Бретт, – сказал Билл.

Я повернулся и увидел, как она идет через площадь в толпе, вышагивает подняв голову, словно бы фиеста проводилась в ее честь и она была рада и довольна.

– Ребята, приветик! – сказала она. – Слушайте, у меня сушняк.

– Подайте еще пива, – сказал Билл официанту.

– Креветок?

– Кон ушел? – спросила Бретт.

– Да, – сказал Билл. – Нанял машину.

Подали пиво. Бретт подняла было стеклянный бокал, но у