Фиеста (И восходит солнце) - Эрнест Миллер Хемингуэй

• ГЛАВА 17 •

Перед баром «Милан» я нашел Билла, Майка и Эдну. Эдной звали девушку.

– Нас вышвырнули, – сказала Эдна.

– Полиция, – сказал Майк. – Я там не понравился каким-то людям.

– Я их четыре раза разнимала, – сказала Эдна. – Вы должны помочь мне.

Билл был красным.

– Эдна, ступай назад, – сказал он. – Ступай и потанцуй там с Майком.

– Это глупо, – сказала Эдна. – Выйдет только новая свара.

– Чертовы биаррицкие свиньи! – сказал Билл.

– Давай, – сказал Майк. – Это все-таки паб. Они не могут занять весь паб.

– Старый добрый Майк, – сказал Билл. – Чертовы английские свиньи, приходят и оскорбляют Майка и хотят испортить фиесту.

– Вот же мрази! – сказал Майк. – Ненавижу англичан.

– Не положено им Майка оскорблять, – сказал Билл. – Майк отличный малый. Не положено им Майка оскорблять. Я этого не потерплю. Кого, нахрен, волнует, если он банкрот?

Он осекся.

– Кого волнует? – сказал Майк. – Меня не волнует. Джейка не волнует. Может, тебя волнует?

– Нет, – сказала Эдна. – А ты банкрот?

– А как же. Тебя же это не волнует, а, Билл?

Билл приобнял Майка за плечи.

– Мне даже жаль, что я, млять, не банкрот. Я бы показал этим ублюдкам.

– Англичане – что с них взять? – сказал Майк. – У них язык как помело.

– Грязные свиньи! – сказал Билл. – Я сейчас их вышвырну оттуда.

– Билл! – Эдна взглянула на меня. – Пожалуйста, не ходи опять, Билл. Они такие дураки.

– Так и есть, – сказал Майк. – Дураки. Я знал, в этом все дело.

– Не положено им говорить такое о Майке, – сказал Билл.

– Ты их знаешь? – спросил я Майка.

– Не-а. Сроду не видал. Но они, дескать, знают меня.

– Я этого не потерплю! – сказал Билл.

– Ладно, – сказал я. – Идемте в «Суисо».

– Это шайка Эдниных друзей из Биаррица, – сказал Билл.

– Они просто дураки, – сказала Эдна.

– Один из них – Чарли Блэкман из Чикаго, – сказал Билл.

– Сроду не был в Чикаго, – сказал Майк.

Эдну разобрал смех, и она все смеялась и смеялась.

– Уведите меня отсюда, – сказала она, – вы, банкроты.

– Из-за чего вышла свара? – спросил я Эдну.

Мы шли через площадь в «Суисо». Билл ушел.

– Я не знаю, что случилось, но кто-то вызвал полицию, чтобы выставить Майка из задней комнаты. Там были какие-то люди, знавшие Майка по Каннам. Что такое с Майком?

– Вероятно, он должен им денег, – сказал я. – Обычно люди злятся из-за этого.

Перед билетными будками на площади тянулись две очереди. Люди сидели на стульях и на земле, обернувшись одеялами и газетами. Они ждали, когда утром откроются окошки, чтобы купить билеты на корриду. Небо прояснялось, и светла луна. Некоторые в очереди спали.

В кафе «Суисо», едва мы сели и заказали «Фундадор», появился Роберт Кон.

– Где Бретт? – спросил он.

– Я не знаю.

– Она была с тобой.

– Наверно, пошла спать.

– Нет.

– Я не знаю, где она.

Лицо у него было желтым в свете ламп. Он стоял и смотрел на меня.

– Скажи мне, где она.

– Сядь, – сказал я. – Я не знаю, где она.

– Черта с два, не знаешь!

– Сделай лицо попроще.

– Скажи мне, где Бретт.

– Я тебе ни хрена не скажу.

– Ты знаешь, где она.

– Если бы и знал, не сказал.

– Да иди ты к черту, Кон! – сказал Майк из-за столика. – Бретт ушла с тем матадорчиком. У них медовый месяц.

– А ты заткнись.

– Да иди ты к черту! – сказал Майк вяло.

– Она правда с ним? – спросил Кон меня.

– Иди к черту!

– Она была с тобой. Она правда с ним?

– Иди к черту!

– Я заставлю тебя сказать, – он шагнул ко мне, – сутенер поганый.

Я попытался ударить его, но он отклонился. Я увидел, как его лицо отклонилось в свете ламп. Он врезал мне, и я сел на мостовую. Я начал вставать, но он врезал мне еще дважды. Я полетел кубарем под стол. Я попытался встать, но понял, что у меня нет ног. Я понял, что должен встать и попытаться врезать ему. Майк помог мне встать. Кто-то вылил мне на голову графин воды. Майк приобнял меня, и я увидел, что сижу на стуле. Майк тянул меня за уши.

– Слушай, – сказал Майк, – ты отрубился.

– А ты где был, черт возьми?

– Да тут, неподалеку.

– Не хотел встревать?

– Он и Майка сшиб, – сказала Эдна.

– Он меня не вырубил, – сказал Майк. – Я просто отдыхал.

– У вас каждую ночь такая фиеста? – спросила Эдна. – Это ведь был мистер Кон?

– Я в порядке, – сказал я. – Только голова немного кружится.

Нас обступили несколько официантов и толпа зевак.

– Вая![114] – сказал Майк. – Идите отсюда. Давайте.

Официанты оттеснили людей.

– Это стоило увидеть, – сказала Эдна. – Он, небось, боксер.

– Так и есть.

– Жаль, Билла не было, – сказала Эдна. – Хотела бы я посмотреть, как бы его тоже сшибли. Я все жду не дождусь, когда Билла сшибут. Он такой здоровый.

– Я надеялся, он сшибет официанта, – сказал Майк, – и его арестуют. Я бы хотел увидеть мистера Роберта Кона за решеткой.

– Да ну, – сказал я.

– Ну что ты! – сказала Эдна. – Ты же не всерьез.

– А вот и всерьез, – сказал Майк. – Я не из этих ребят, которым нравится получать по башке. Я и в игры ни в какие не играю.

Майк приложился к бокалу.

– И охоту не люблю, ты же знаешь. Всегда есть опасность, что лошадь на тебя завалится. Ты как там, Джейк?

– В порядке.

– Ты славный, – сказала Эдна Майку. – Ты правда банкрот?

– Я колоссальный банкрот, – сказал Майк. – Я всем должен денег. А ты ничего не должна?

– Прорву.

– Я всем денег должен, – сказал Майк. – Сейчас вот одолжил сто песет у Монтойи.

– Какого черта? – сказал я.

– Я выплачу, – сказал Майк. – Я всегда все выплачиваю.

– Поэтому ты и банкрот, да? – сказала Эдна.

Я встал. Их разговор долетал до меня откуда-то издалека. Все это казалось какой-то плохой пьесой.

– Я пойду в отель, – сказал я.

Тогда я услышал, как они говорят обо мне.

– Он в порядке? – спросила Эдна.

– Лучше проводим его.

– Я в порядке, – сказал я. – Не ходите. Увидимся потом.

И пошел из кафе. Они сидели за столиком. Я оглянулся на них и на пустые столики. За одним столиком сидел официант, обхватив голову.

Я шел через площадь к отелю, и все казалось новым, непривычным. Я никогда не видел этих деревьев. Никогда не видел этих флагштоков и фасада театра. Все стало другим. Похожее чувство я испытал однажды, возвращаясь домой после футбола за городом. Я сошел со станции в городке, где жил с самого детства, и шел по улице с чемоданчиком, в котором лежало футбольное