Системные требования, или Песня невинности, она же – опыта - Катерина Гашева

Влад на всякий случай подождал немного и залез на качнувшийся под его весом грибок, поймал канат, ухватился за перекладину и прыгнул, оказалось, в тот самый момент, когда из подъезда вышла Марина.

– Давай покачаемся? – предложил он.

– Я же в платье! – ответила она с удивлением и даже с обидой.

– Тогда погоди секунду. – Он вскарабкался на грибок, сунул в зубы зажженную сигарету, прыгнул и пронесся по дуге, рассыпая искры.

Марина покорно ждала, только губы сжала так, что стали заметны вертикальные складочки.

– Я тебя не просто так позвала сегодня, – сказала она, пока Влад раздумывал, не прыгнуть ли снова. – Ты заметил?

– Черный тебе к лицу, – ответил Влад. – Все это рок-н-ролл? Или у тебя траур?.. Или еще какая хрень?

– Слезай оттуда! – Марина не приняла шутливого тона.

Влад спрыгнул, подождал, пока перестанет покачиваться планета, и подошел к девушке.

– Ты угадал про траур. Сегодня я прощаюсь с девственностью.

Она сказала это так торжественно, что Влада передернуло. Давным-давно, еще до армии, Валентина Игоревна приучила его настороженно относиться к любому проявлению пафоса. Причем не только выработала рефлекс, но и объяснила, в чем тут дело. Вот бы она догадалась заодно объяснить, что ему делать с таким пафосом. Развернуться и уйти – глупо; девочка, по сути, ни в чем не виновата. Или нет? Ведь его, Влада, она не спросила. Сама решила – и все. А вдруг он откажется? Тупо, конечно, но что она тогда будет делать? Найдет другого парня?

Вслух Влад не сказал ничего. Сделал лицо, приобнял Марину за плечи, и они пошли.

Прошли насквозь Коммунку, Мильчакова, выбрались на дамбу.

– Что ты чувствуешь? – Марина нашарила его ладонь и сжала.

Влад промолчал. В конце концов, Марина знала, что у него уже были женщины. За долгие осенние прогулки Влад довольно много рассказал о себе. Не видел причин скрывать, хотя пикантных подробностей и не сообщал.

Пауза затягивалась. Марина сбоку заглядывала ему в глаза. Отвечать было надо.

– Тебя, – выдохнул Влад. Это был универсальный, на все случаи личной жизни ответ.

Они поднялись по другой стороне дамбы, свернули во дворы одинаковых серокирпичных пятиэтажек. Влад двигался отстраненно, тяжело. Будто сквозь воду. «Снег будет, чую», – думал он. Ни конкретный дом, ни подъезд не запомнились. Просто Марина сказала: «Здесь», а он кивнул. Они поднялись на третий этаж. Марина с трудом открыла дверь, долго возилась с ключом. «Чья это хата?» – думал Влад.

Внутри пахло кислым, было пусто, бедно, безнадежно. Марина погнала его мыть руки. Вода шла только холодная, а полотенца не было вовсе. Сама она тем временем стелила кровать, протестующе скрипевшую панцирной сеткой. Закончила. Стянула резинкой на затылке черные кудри.

– Сейчас отвернись. Вот туда, в угол.

Влад вздохнул и подчинился.

Лампочка без абажура светила тускло. Свет отчего-то получался не теплый, а казенный, больничный какой-то. За спиной заскрипело.

– Повернись.

Влад повернулся через плечо. Марина лежала, укрытая до подбородка одеялом. Под головой наволочка в цветочек.

– Иди сюда.

Влад подошел.

Ему не хотелось совсем. И обижать совсем не хотелось. Он неловко, как не было уже давно, разделся, бросая одежду на пол, и боком вдвинулся под одеяло. Сетка тут же глубоко прогнулась. Влад завозился, пытаясь понять, как быть в этой ситуации. Марина закусила губу и зажмурилась.

У них долго ничего не получалось, а потом как-то сразу вышло, в смысле вошло. Потом Марина сидела на краю, на сбитом одеяле, больше не пытаясь прикрываться. Она была тонкая, прозрачная, с гусиной от холода кожей.

– Ты как? – Вопрос был глупый, но другого Влад не придумал.

– Скоро хозяева вернутся, – ответила она. – Надо прибрать все.

Влад натянул трусы, помог собрать простыню, пододеяльник. Марина молчала и отворачивалась.

«Глупо, – думал он. – Я же не виноват, я сделал, что просили. Я старался сделать как можно меньше больно. И даже не смотрит…»

– Ты точно в порядке? Хочешь, поедем ко мне?

Она покачала головой:

– У меня нулевка завтра. Проводи до остановки.

Влад снова подчинился. Простыню с кровавой помаркой Марина запихала глубоко в пакет. Транспорт еще ходил. Троллейбус, во всяком случае, нагнал их почти у самой остановки.

– Пока, – сказала Марина и заскочила в свет. Гордая.

Влад остался. Ему спешить было некуда. Он наблюдал медленное, ночное уже движение города, а сам в уме дорисовывал: вот в эти минуты выходят на свой темный промысел бомжи, бандиты, шлюхи и коллеги-дворники. Иногда они сталкиваются и снова расходятся, не видя, не замечая друг друга.

Влад шел через дамбу. Сигареты кончились, и в дворницкой тоже не было запаса. Там был волкособ, да и то если Сашка не утащил его к себе или в Скатку. Скатка, кстати, – это идея. К тому же ближе.

Было где-то без пяти час, когда он, свернув за церковь, увидел свет в окнах флэта и сразу же из-за угла соседнего дома услышал знакомый лай. Стало быть, Сашка, имеющий доступ в дворницкую, и сам здесь, и волкособа с собой таки притащил.

Однако Финн выгуливал не Сашку. К человеческому концу поводка был привязан Витёк, пытавшийся теперь притормозить безудержный бег волкособа к хозяину.

Когда ритуал встречи остался позади, Витёк отмотал наконец с руки брезентовую петлю и с некоторой печалью в голосе сообщил:

– Знал, что это ты идешь. Как лось ломанулся. Привет.

– Как погуляли?

– Нормально. Ну чё, заарканил? Да не парься, я догадался. Кобылка та еще… – Витёк скривился и сплюнул под ноги.

Влад никак не отреагировал. Он трепал Финна за меховой загривок. Так хоть руки заняты. А еще можно наконец покурить.

– Есть папиросы?

– «Приму» будешь?

Влад выцепил две сигареты, одну сунул за ухо, другую обмял и прикурил.

– Не буду заходить. – Он выдохнул в темноту длинную струю дыма. – Привет там всем, а нам вставать завтра…

И они с Финном пошли.

Через две недели Влад узнал, что Люся тоже потеряла целку. В рассказе фигурировало черное платье и квартира Марининых родаков. Что это за магия такая – не дома и с театральщиной, он так и не понял, но догадался, в чью хату водила его Марина.

Глава 15

Чума и свет

Мы снова не виделись несколько дней, и я поймала себя на ощущении, что Лариса исчезла навсегда. И это не максимализм, точнее, не мой максимализм. У нее все по верхнему краю, без полутонов и компромиссов. И то, что, уходя навсегда, она обычно возвращается как ни в чем не бывало, картины не меняет.

А сегодня она позвонила с незнакомого городского