Твой рай - Джехи Лим

– У тебя густые брови и широко расставленные, поэтому Наен и выбрала тебя по фото.

– Боже, давай не будем о прошлом…

– Да ты смущен? – улыбнулась я.

В те моменты, когда я случайно вспоминала былое, моя жизнь вовсе не казалась такой тяжелой. Как там поживает Наен? Мне было любопытно и тревожно.

Я беспокоилась за нее, поэтому отправилась на Хило вместе с Тэхо, но по какой-то причине Наен со мной не встретилась. На мгновение я подумала, что она зла на меня, но потом поняла ее чувства.

– Перед отъездом, пожалуйста, познакомься с учеником по имени Хонсок. Этот ребенок хочет вернуться домой. Если вы поедете вместе, это вызовет меньше подозрений.

– О, я знаю этого парня. Нужно будет с ним встретиться, – ответил с энтузиазмом в голосе Сангхак.

Хонсок часто спрашивал, не едет ли какой-нибудь миссионер в Корею, чтобы присоединиться к нему. Он говорил, что его самым заветным желанием было воссоединиться с отцом и сестрой. Если этому суждено было произойти, то именно сейчас. Я подумала, что Сангхак будет чувствовать себя гораздо менее одиноким, если его будет сопровождать Хонсок. И, создавая впечатление сына и отца, которые путешествуют вместе, они вызовут меньше вопросов на контроле.

Человека, стоящего в дверях, я узнала не сразу. Это была Наен. Я не могла поверить, что она сама приехала в лагерь, хотя отказалась встречаться со мной на Хило. Она вошла в комнату. Длинная тень от дерева папайи позади последовала за ней. Когда я впервые за много лет увидела лицо Наен, мне оно показалось изможденным. Ее заострившаяся линия подбородка говорила о том, что Наен переживает тяжелые времена. Ее лицо выглядело лицом незнакомки. Наен казалась человеком, пытающимся справиться с застарелым гневом.

– Это его месть мне. Как отец Джуди мог так жестоко со мной поступить?

Наен все плакала и плакала.

– Сначала я плакала, потому что мне было жаль его, а потом – потому что мне стало жаль себя. Я спросила у Джуди, о чем говорится в этом непереводимом письме, и оказалось, что это документы о разводе. Знаешь, как я гордилась своим положением? Раньше, когда мы заходили в церковь, люди приветствовали нас. Они всегда были так дружелюбны, пытались произвести впечатление, сажали нас на первый ряд. А сейчас эти люди отшатываются, стоит мне пройти мимо. Как будто я какой-то заразный червяк.

Наен чувствовала в этом страшную несправедливость, кричала, что не может так жить, что сходит с ума. Голосом, полным гнева, она сплевывала слова, словно задыхаясь. Все это выглядело так, будто она явилась обвинить меня в том, что я обманула ее, что возможность счастья, которую я ей дала, оказалась ложью.

Я спросила ее, почему она пришла ко мне.

– Я должна спросить у него, как мне теперь жить. Мне и моему ребенку. Если бы ты только поехала со мной вместе на Молокаи… Я очень боюсь ехать в одиночку. Когда я представляю, как изменился этот человек, у меня просто не хватает смелости, чтобы туда отправиться. Я уже отправляла ему фотографию Джуди, но ответа не получила. Может быть, ты съездишь со мной?

Услышав это, я поняла, что она ничуть не изменилась. Наен осталась такой же, как и раньше: тревожной и неспособной самостоятельно принимать даже незначительные решения.

– Не съезжу.

Я была непреклонна в своем ответе, который озвучила немедленно. До Молокаи было три с половиной часа на лодке. Мысленно я проделывала этот путь десятки раз. Но я не могла. Наен, казалось, была немного удивлена моим твердым отказом. И мне было плевать.

– Мы ведь с тобой обе без двух минут вдовы. Зачем ты так?

Этими словами Наен припомнила мне Сангхака, недавно уехавшего в Шанхай. Правдивые слова, но я думала о ситуации иначе. Хоть они оба были далеко, мне ни разу не приходила в голову мысль, что они не вернутся обратно. Я спросила, не хочет ли она взять Тэхо в сопровождающие. Наен колебалась.

– Поезжай-ка ты в одиночку. Это дело касается только двоих.

Она, казалось, глубоко задумалась над моими словами. Откуда-то из недр комнаты доносился запах горящего сахарного тростника. Наен вытянула голову в сторону двери.

– Сперва этот запах мне не нравился. А сейчас кажется приятным. Успокаивает.

Голос Наен звучал сухо и безжизненно.

Калопапа, Долина смерти

Когда Чансок впервые увидел Ли Донпхаля в Калопапа, он подумал, что тот, должно быть, японец или китаец. Мужчина тепло поприветствовал Чансока и подошел к нему, но как только Чансок увидел один его глаз, сильно поврежденный, он, сам того не желая, отвернулся. «И как мне с ним поздороваться?» Чансок замешкался. Английский здесь – тоже общеупотребительный язык? Он горько улыбнулся: какой язык нужен в Калопапа, где живут одни лишь прокаженные, похожие на диких зверей? Чансок понял, что любые его мысли бесплодны.

Он сел в тени дерева, затем встал. Донпхаль подошел ближе и помахал рукой, сказав «привет» на ломаном английском. Чансок почувствовал, как слабость прокатилась по его телу, дойдя до самых кончиков пальцев, и постарался не смотреть в сторону мужчины.

– Я кореец.

Чансок тут же пожалел о сказанном. Бесполезное замечание, да еще и по-английски. Что с того, что он кореец? А что, если японец? Что изменится, если он окажется китайцем? Разве это принципиально, каких они национальностей и на каких языках говорят? Все они в одной лодке: узники, приговоренные к смерти на этом острове. Чансок мрачно улыбнулся и уже собирался отвернуться, но тут Донпхаль закричал от радости:

– Вы из Чосона?

Чансок ушам не поверил. Слова были немного невнятными, но явно корейскими. Чансок удивленно обернулся. Донпхаль, у которого остался только один глаз, выглядел по-настоящему счастливым. Он дрожал так, будто вот-вот лишится чувств. Попытался схватить Чансока за руку, но остановился. Рука Чансока со всеми пятью пальцами воспринималась здесь как знак того, что у человека еще есть надежда.

– Не может быть, чтобы мне настолько повезло! Хотя нет, что же хорошего в том, что мы встретились в таком месте… Я тоже кореец.

Голос мужчины подрагивал, будто он вот-вот готов был расплакаться. Он все продолжал твердить, что не может поверить в то, что встретил здесь соотечественника.

Он рассказал, что приехал в Калопапа, когда ему было 20 лет, но давно уже позабыл, сколько ему сейчас. Он также сказал, что ни разу не покидал остров за все эти годы. Из этого следовало, что Донпхаль очутился на Молокаи еще до первой