Твой рай - Джехи Лим

– Неужто ты так бесстрастен? Разве это все справедливо? Ах, хен, не лучше ли нам отвезти Чансока в другую больницу? Мы не можем сдаться вот так просто! – Тэхо выглядел не на шутку разгневанным, словно не мог смириться.

– Эта больница самая большая в Гонолулу. Куда еще мы поедем? – произнес Сангхак.

И это было правдой. Даже если бы они отправились в другую больницу, это ничего не изменило бы.

Чансок, кажется, уже со многим примирился, а Тэхо все продолжал плакать. Сангхак много раз замечал, как друг повышает голос и злится, но впервые видел, чтобы он рыдал. Сангхак искренне пытался понять состояние Чансока. Каково это – накануне отъезда знать, что навсегда расстанешься с женой и ребенком.

– Если бы я знал, что так выйдет, я бы пожимал вам руки гораздо чаще.

Сангхак и Тэхо лишь кивнули в ответ на вымученную улыбку Чансока.

– Чансок, тебе следует хотя бы попрощаться с Канхи. Мы приехали все вместе.

Чансок, казалось, глубоко задумался над тем, что сказал Тэхо.

– Нет, я просто хочу уехать.

– Все равно – попрощайся, – произнес Сангхак, и их взгляды на мгновение пересеклись.

* * *

Чансок предложил мне стул. Хотя лицо его выглядело бледным и бескровным, глаза казались яснее и живее, чем раньше. Я послушалась и села на стул у окна. Мягкий солнечный свет проникал глубоко в больничную палату. Я колебалась, даже когда Сангхак посоветовал мне хотя бы посмотреть на Чансока перед его отъездом на Молокаи, потому что, скорее всего, больше таких возможностей не представится. Я едва не дала мужу суровую отповедь за его чрезмерную доброту. Я подумала, что обратная ее сторона – жестокость. Но сейчас все казалось иначе. Чансок выглядел спокойнее, чем я ожидала. Как будто он уже многое передумал и смирился со своей участью.

Потом я начала говорить. Я сама не ожидала, но произнесла это вслух:

– Я не могу и не хочу сейчас верить ничему. Когда я впервые увидела твою фотографию, я почувствовала трепет. Это было странное, незнакомое для меня чувство. Сейчас я ощущаю то же самое, что и в тот момент, но теперь это другая дрожь. Скорее страх. Я не могу поверить в то, что происходит с тобой сейчас, но чувствую это.

Какое-то время мы оба молчали.

– Так ты говоришь, что чувствуешь мои гнев и страх?

Спокойствие покинуло Чансока, и он закрыл лицо обеими ладонями. Низко склонил голову и, казалось, задумался о чем-то. Впервые я почувствовала, что глубоко понимаю его, и все то, что неизбежно приводило меня в напряжение, сейчас медленно отступало.

– Пожалуйста, просто дождись. Я обязательно справлюсь со своей болезнью и вернусь. Я преодолел вещи, которые были куда сложнее, и зашел уже так далеко! Мы поедем в Калифорнию. Заживем новой жизнью на новой земле, в новом месте!

Я понимала, что в этих словах проявляется его страстное желание жить. Я лишь слегка кивнула ему в ответ.

Голоса Канхи и Чансока слабо доносились из больничной палаты. Они звучали мягко и в какой-то мере даже ласково. Сангхак чувствовал себя странно. Содержание разговора, который они тихо вели, не имело абсолютно никакого значения.

До него никогда не доходило, что Канхи и Чансок испытывают глубоко похороненные чувства друг к другу. Теперь Чансок был пациентом, будущее которого трудно назвать многообещающим. Для Канхи естественно размякнуть, видя его. Переведя мысли в такое русло, Сангхак затушил сигарету.

– Хен… А невестка и Чансок знали друг друга раньше? – осторожно спросил Тэхо и моргнул, обеспокоившись, не брякнул ли он глупость. Вместо ответа Сангхак снова достал сигарету. Палец на колесике зажигалки слегка подрагивал.

Паром до Молокаи отправился вовремя. Единственным пассажиром на борту был Чансок. Им сказали, что дорога из Гонолулу на остров занимает три с половиной часа. Чансок взошел на борт не попрощавшись. И больше так и не повернулся лицом к берегу. Сангхак и Тэхо стояли на месте долгое время – пока лодка с Чансоком не скрылась из вида.

Время дрейфа

– Я подумываю об отъезде в Шанхай.

Тон Сангхака был непоколебим, как у человека, который долго думал и наконец принял решение. Его лицо, когда он произносил название далекого города, выглядело усталым. Возможно, из-за жесткой бороды вокруг него сгустилась аура угрюмости. В то время он редко выходил на улицу, потому что не хотел, чтобы кто-то из знакомых заговорил с ним о Чансоке. Шло время, а просьба Чансока все не выходила у него из головы. Чем больше он об этом думал, тем увереннее приходилось признать, что он давно уже хочет это сделать. Возможно, Чансок умел видеть его сердце насквозь. Эта просьба могла стать прощальным подарком от друга или же самым строгим домашним заданием в его жизни.

Тэхо спросил, в чем причина его внезапного решения. Просьбе Чансока исполнился уже год.

– Вот уже год, как он уехал на Молокаи. Тебе не стыдно, что мы тут просто сидим и выпиваем, теряя время? – Сангхак говорил то, что думал, но в действительности стыд по этому поводу испытывал он сам.

После отъезда О Чансока на Молокаи в жизни на Пхова ничего не изменилось. Приезжали новые невесты по фотографии, а в церкви увеличивалось число прихожан. Дети вырастали и отбывали в город, а на плантацию прибывали новые работники. Кого-то из корейцев назначали бригадирами, и у каждой плантации был свой профессиональный переводчик, который помогал с языковыми трудностями. Никто не вспоминал о несчастье Чансока.

– Я решил передать средства, которые мне доверил Чансок, в Шанхайскую национальную ассоциацию. Не много ли сейчас людей, которые подозревают, что деньги, собранные корейскими жителями, не попадают в нужные руки? Гавайский филиал искал кого-нибудь, кто мог бы туда поехать, поэтому я вызвался добровольцем. И еще мне очень хотелось бы почтить последнее желание Чансока. Думаю, я присоединюсь к двум другим людям из Сан-Франциско.

Сангхак, казалось, уже принял решение.

Ли Сынман, который находился в Вашингтоне и занимал пост президента, переехал в Шанхай в тысяча девятьсот двадцатом году и возглавил Временное правительство. За время его нахождения в Шанхае Гавайская ассоциация генеральной ассамблеи была реорганизована в Ассоциацию корейских жителей в соответствии с приказом «Об ассоциации корейских жителей» Временного правительства Кореи в Шанхае. Сангхак сообщил Тэхо, что решил взять на себя ответственность за последнюю миссию Гавайской ассоциации. Причиной было его желание исполнить волю Чансока – но и сбежать от монотонности