Истеричка - Соня Дивицкая

Мне показалось, что Жанну слегка заклинило на пальме. Я уже давно поняла, что пальму нельзя заливать, но она все равно повторяла:

– Пальму лучше пересушить, чем залить. Пусть сохнет стоит, если что, только не лейте, а то вы любите…

Я оставила деньги и, как обычно, сбежала. И что интересно, мне вдруг очень сильно захотелось проверить, а что же будет, если пальму немножко залить.

Всю неделю до отъезда в Питер Жанна терзала мужа. Просила его поймать наглую дворовую собачонку. Муж пытался прихлопнуть собаку рыбацким подсаком, гонялся за ней по двору, но собака проскакивала через решетку в новых красивых воротах.

– Это кошмар! Это наказанье! – страдала Жанна. – Галка с Ромой приедут, а у меня куча под крыльцом! И перил еще нет. Когда сделают мою ковку? Позвони! Позвони, спроси, когда мне сделают ковку.

– Не суетись, – отвечал муж, но Жанна суетилась.

– А как не суетиться? Рома стал такой крутой. Ты помнишь, Галка ему все время говорила «нужно развиваться, нужно развиваться»? Помнишь, а? Как она водки стопочку – и в бассейн. А Рома лежит, балдеет. А Галка ему из бассейна орет: «Не спи, Рома! Нужно развиваться!» А теперь он дачу в Чехии хочет, а у нас еще гостиная не отделана. Может, мне не ехать? Мне стыдно. Как я могу их тут принять? Нужно дождаться финишной отделки.

Муж решил отдохнуть и потащил свой матрас на летнюю террасу:

– Езжай, Жанна, – он зевнул. – Не колготись, езжай.

Жанна принесла два кофе и прилегла рядом с мужем. Как всегда и мечтала, она попивала кофеек из чашечки с голубой каемочкой и болтала лошадиными ножками.

На террасе продолжалось буйное цветочное счастье. Фалеонопсисы и петуньи отошли, но распустились осенние хризантемы, под ними сиреневым бордюрчиком лежал вереск. Внизу стояли пышным цветом и красные пионы, и белые, и загорелись астры… И на дорожке у крыльца снова появилась наглая собака.

– Я не могу! – вскочила Жанна. – Как я могу спокойно отдыхать, когда у меня под носом разгуливает эта собака?

– Покатайся, проветрись, – посоветовал муж. – Сгоняй за подарками Галке.

Жанна кинула в собаку журналом и отправилась в магазин.

Она уже почти приехала в гипермаркет, ей осталось дотянуть до разворота, но Жанна решила не тянуть. Как раз напротив огромной парковки Жанна дернула через две сплошные. Она бы не стала ни в коем случае этого делать, но к светофору была очередь, а «пятерочка» БМВ, за которой пристроилась Жанна, как раз у нее перед носом точно так же через две сплошные развернулась.

В БМВ сидела женщина, и Жанна как обычно подумала о ней: «Болонка». Жанна не любила маленьких женщин, которые ездят в больших машинах. Она повернула за болонкой и попала как раз под полицейскую палочку.

– А почему вы меня остановили? – рассердилась Жанна. – Остановите ее! – она показала вслед «болонке»: – Вот! Белая БМВ у вас перед носом проехала! Ловите ее! Почему вы меня остановили? Я не видела сплошную! Я поехала за ней!

– Девушка, – улыбнулся гаишник, – зачем вы смотрите на какую-то БМВ? Она вам кто? Никто. Вот пусть и едет себе куда хочет. Хоть под поезд. А вы подумайте о себе. О себе нужно думать, девушка! Вы рискуете, за какой-то БМВ несетесь…

Жанну пригласили в патрульную машину, она отдала инспектору свои права. Припоминая размер штрафа, Жанна громко заревела:

– Я простая продавщица! У меня нет денег! У меня только пятьсот рублей!

– Двойная сплошная! – пристыдил инспектор.

– А-а-а! Я не знаю, что теперь делать. – Жанна вытащила из сумочки пятисотку. – Вот! Больше у меня ничего нет!

– Успокойтесь, девушка, – сказал инспектор и показал глазами под сиденье.

Жанна оставила там свою денежку и забрала права. Денег было жалко, хотя заплатила она ерунду. Но было обидно, что болонку в БМВ с модными номерами пропустили, а Жанну – нет.

– Скажи, недорого? – она позвонила мужу.

– Недорого.

– За две сплошные что у нас сейчас? Лишение? А я за пятьсот его уболтала! – Жанна засмеялась, изобразила мужу, как она рыдала. – «А-а-а! Я простая продавщица!»

Весь вечер Жанна гуляла в магазине. «Что подарить? Что подарить людям, у которых все есть?» – думала Жанна. Она выбрала для Галки роскошный спальный гарнитур, для Ромы дорогой халат и для себя столовый сервиз с голубыми цветочками. «А то вдруг приедут, а у меня гостиная еще не отделана. Пусть хоть посуда красивая…»

По дороге на кассу Жанна увидела бумажник. Он валялся на полу, его только что выронил мужчина, который вез впереди телегу с обоями. Рулоны не помещались, он их все время придерживал и не заметил, как бумажник вылетел из заднего кармана джинсов прямо к Жанне под ноги.

– Мужчина! – она позвала. – Мужчина! Вы бумажник уронили!

Мужчина не слышал, Жанна подняла деньги и, как опытный работник торговли, на ощупь прикинула: «Тысяч семьдесят».

– Вы уронили, – она догнала мужика.

Он хлопнул себя по карману. Пара рулонов шмякнулась из телеги.

– Спасибо, – улыбался мужик и все еще шарил по своим карманам.

Жанна резко отвернулась и опять позвонила мужу:

– Ненормальный! Такие деньги носит в джинсах! Как ты у меня. Это хорошо, что я увидела. Да? А то сейчас бы махом подобрали. Он бы только и вспомнил про свой бумажник на кассе. Па-а-шел бы искать свой бумажник. В этом жлобском городе.

Город действительно был жлобским, лично мне в этом городе все время попадались злые продавщицы, и Жанне он справедливо не нравился. Жанна выросла на севере, в Братске. Она уверяла, что на севере живут совсем другие люди. Возможно, так ей казалось, потому что в Братске прошло ее детство, а может быть, и правда на севере все продавщицы улыбаются, я не знаю.

В Братске у них с подругой Галкой было потайное местечко. Они называли его пеньки. Пеньки торчали из воды на берегу водохранилища. Всю жизнь в этом месте была тайга, но, когда строили ГЭС, сосны вырубили, пустили воду, а пеньки торчали. С этих пеньков дети ныряли или просто скакали с пенька на пенек для веселья.

– Пойдем на пеньки? – спрашивала Галка.

– Па-а-айдем! – говорила Жанна.

Она сидела на этих пеньках до самой темноты, ждала, когда с работы вернется мать. На пеньках Жанна пряталась от пьяного отчима.

«Трудное детство… У меня было очень трудное детство», – она вздохнула и кинула в корзинку пакет корма для наглой собачонки.

Накануне отъезда, когда чемодан был собран, Жанна обходила свою оранжерею. Она поливала цветочки и по привычке с ними разговаривала.

– Ты тут смотри без меня не обсыпайся! – приказывала она фикусу. – А то Галка приедет, а ты лысый! Не вздумай сохнуть, а то я тебя выброшу! Па-а-айдешь у меня на помойку!

Жанна поцеловала свой любимый мандарин и укрепила подпорку под ветками.

– Расти, расти, мой мальчик, – она побрызгала листочки специальным зельем. – Ты помнишь, где я тебя нашла? Ты помнишь, что сделали с тобой эти дуры в «Ашане»? Они тебя залили, засушили, уценили, думали, ты никому не нужен… А Жанночка тебя взяла, Жанночка выходила…

Самым главным в оранжерее был двухметровый цикас. Жанна обняла его за ствол и как отцу родному пожаловалась:

– Я волнуюсь. Все надо мной смеются, а я волнуюсь. Потому что я давно не видела Галку. Последний раз мы встречались лет десять назад. Теперь она закрутела, ей не до меня. А раньше, знаешь, как мы дружили? По молодости? Один раз даже тачку гнали вдвоем из Братска в этот жлобский город. Галка деловая была, назанимала денег у бандитов, они и решили отнять у нее тачку. И мы ее тянули! Зимой! Трое суток! Вдвоем! Две бабы! Рулили по очереди. А там ни дорог, ни людей. И мороз! Если что случится – смерть. Мы боялись останавливаться. Мы эту «Тойоту» умоляли: езжай, дорогая, езжай…

Эту идиллию прервал