Другая. Видеть мир не глазами, а сердцем - Элой Морено

Я зашла в следующую палату. Там спал маленький мальчик, крепко обнимая плюшевую игрушку. Он был подключен к аппарату, который с помощью мигающих цифр следил за его крохотной жизнью. Я аккуратно приподняла подушку и взяла записку: коллекционные карточки.

Что ж, это желание можно было исполнить. Я улыбнулась. Понемногу я начала понимать, что делала Луна. Я поняла, почему время от времени она просила у Айлы странные предметы, и та всегда их приносила. Эти записки были желаниями, о которых просили дети. Я забрала бумажку и положила на ее место леденец.

Так, переходя из палаты в палату, я собирала маленькие детские мечты: покататься на велосипеде, съесть мороженое, научиться ходить, проснуться, не чувствуя боли, посмотреть на улитку, собрать пазл.

Простые детские желания. Ничем не примечательные, обыденные вещи для живущих за пределами больниц.

Чем проще было желание, тем больше от него разрывалось сердце: сходить самому в туалет, есть, как все, через рот, дышать носом, ходить на своих ногах.

Я дошла до конца коридора и оказалась перед единственной палатой, где горел свет. Заглянув внутрь, я увидела подростка, сидящего на кровати.

– Привет, – поздоровалась я.

– Привет, – ответил он, улыбаясь.

– Ты еще не спишь?

– Я никогда не сплю в такое время.

Я стояла в дверях, не зная, можно ли мне войти.

– Входите, Луна сказала, что вы придете.

Я вошла.

– Наверняка она рассказывала вам обо мне, – сказал он, – я ребенок-вампир. Хотя, конечно же, я не вампир и, как видите, не такой уж и ребенок.

Эти слова заставили меня улыбнуться.

– Просто у меня все наоборот: я сплю днем и бодрствую по ночам. Мне нельзя показываться на солнце, потому что я могу сгореть или ослепнуть. Я из тех счастливчиков, кто может обгореть даже в тени. Самое худшее то, что мне не с кем даже поговорить, потому что люди всегда спят в это время. Ну, не все, конечно, есть люди, которых я навещаю по ночам, люди, которые не могут уснуть, поэтому я захожу к ним в гости.

Я посмотрела на его кожу и все поняла. Я не была специалистом по редким кожным заболеваниям, но однажды я уже сталкивалась с синдромом пигментной ксеродермы, когда в результате генетического сбоя кожа становится слишком восприимчивой к ультрафиолетовому облучению.

– Я не могу выходить на улицу днем, потому что тут же обгораю, а глаза сразу краснеют. Так что, наверное, правы те, кто называет меня вампиром. Не хватает только спать в гробу, – улыбнулся он, – хотя, если подумать, наверное, я уже в нем сплю, – сказал он, оглядывая палату.

Я молчала.

– Я уже перенес несколько раковых заболеваний кожи и теперь постепенно теряю слух. Мне бы хотелось перестать быть вампиром, чтобы стать человеком, но я не знаю, как это сделать, а вы?

Я не знала, что ему сказать.

– Думаю, вы пришли за этим, – сказал он, протягивая небольшую бумажку, которая лежала под подушкой. – Если в ночном образе жизни и есть что-то хорошее, так это то, что я был одним из немногих, кто мог видеться и даже говорить с волшебным мышонком почти каждую ночь.

Я подошла и взяла бумажку. Когда я протянула ему конфету, он отказался.

– Мы, вампиры, сладкого не едим, – улыбнулся он, – мы только кровь пьем. Вы даже не представляете, какое количество переливаний мне сделали. Отдайте ее лучше кому-то другому.

– Хорошо, – ответила я, убирая конфету обратно в рюкзак.

– И вот еще что, сохраните эту больничную легенду. Малышам нравится думать, что в здании живет ребенок-вампир, – сказал он, подмигивая.

– Конечно.

Я уже выходила из палаты, когда он снова заговорил.

– Знаете, а мне бы хотелось, чтобы это было правдой, – сказал он, глядя в окно, – мне бы хотелось стать настоящим вампиром, тогда я бы смог открыть это окно и улететь отсюда навсегда. Иногда я думаю об этом. Я даже как-то выглянул наружу, чтобы почувствовать высоту.

Я сглотнула слюну, прекрасно понимая, что он хочет сказать.

Я пожелала ему спокойной ночи и медленно закрыла дверь.

Уже в коридоре я прочитала его бумажку: быть нормальным.

Польша

Женщина все еще сидит на скамейке в парке.

Она думает о причинах, по которым Луна провалила свой последний трюк. Возможно, смерть настигла ее слишком быстро, не оставив времени на то, чтобы найти девочку, похожую на ее мать. Блондинка, с черными глазами, худенькая, кажется, любит желтый цвет. Безусловно, ей нравится высота, иначе бы она не залезала с такой радостью на самую высокую горку. Но, с другой стороны, с кошкой ничего не получилось.

К тому же ей так и не удалось проверить, дрожат ли у нее губы от волнения и чешет ли она голову, когда волосы намокают.

Возможно, пришло время вернуться домой, говорит она себе. Вернуться к своей жизни, к реальности, в которой она чувствует себя уверенно.

Она признает, что ей хотелось бы, чтобы теория Луны оказалось верной. Ей хотелось бы, чтобы между людьми была особая связь, чтобы они могли делиться друг с другом энергиями, могли чувствовать чужую боль и радость, несмотря на время и расстояние. Ей хотелось бы, чтобы после смерти частичка нас сохранялась в других, потому что так мы больше не могли бы причинить никому вред, чтобы не причинять вред самим себе.

Еще она вспоминает о пирамидке из монет, обо всем, что сказал ей тот мужчина на пирсе, о том, что она почувствовала, обнимая его.

Я посмотрела на последнюю инструкцию: палата 444.

Меня охватило волнение. Айла рассказывала, что там по ночам происходят странные вещи, что мониторы сходят с ума, как будто какая-то энергия проникает кругом, даже в камеры видеонаблюдения.

Я спрашивала других врачей, и всякий раз, когда я называла номер палаты 444, все начинали нервничать. Никто не хотел находиться радом с этим местом по вечерам.

Я медленно открыла дверь.

На кровати лежало тело, подключенное к аппарату жизнеобеспечения. Согласно больничным записям, этот человек впал в кому год назад после дорожно-транспортного происшествия. Он был вдовцом, у него не было детей, и только его единственная сестра время от времени навещала его.

Я перечитала еще раз самые странные инструкции. Для начала нужно было взять коробку с песком и открыть ее. А затем положить на песок руку мужчины!

Я огляделась по сторонам, не зная, стоит ли это делать. Что, если кто-нибудь войдет? Что я скажу? Как я смогу объяснить свое присутствие? Мне хотелось все бросить и сбежать.

Наконец я открыла коробку, и, дрожа от