Бездна. Книга 3 - Болеслав Михайлович Маркевич

– По самому настоящему, – ответил молодой человек с новым смехом, – подписано: «С.-петербургский градоначальник»… Ишь, загалдели как! – перебил он разговор, словно после какого-то сна возвращаясь к сознанию окружавшей его действительности и устремляя прищуренные глаза вперед.

С гондол, с берега неслись крики и громкие рукоплескания по адресу восхитившего публику певца. «Cherubini, bravo! Fora (выхода), Cherubini, avanti (вперед)!..» И в багровом освещении загоревшихся вновь по этому случаю потешных огней выступил к самому краю помоста человек лет под сорок, невзрачной наружности, в изношенном пальто и с шеей, повязанною каким-то лиловым кашне, и принялся неловко раскланиваться направо и налево, откидывая в сторону, по-итальянски, руку со шляпой во всю длину ее, будто солдат на карауле, салютующий проезжающему командиру.

– Il n’est pas beau votre cordonnier28! – все тем же своим скучливо-пренебрежительным тоном проговорила дама в вуале соседу своему Вермичелле.

Графиня внезапным порывом наклонилась к ее уху и прошептала ей:

– A посмотри тут влево, подле меня, этот… (она почему-то не сказала срывавшееся у ней с языка «наш русский»)… Точно Ван-Диковский портрет29…

Тот, о котором говорила она, стоял теперь в рост в своей гондоле, озаренный отблеском огней с серенаты, и действительно в строгом облике его молодого, правильного лица с белокурыми волосами, вившимися под низкою и мягкою черною шляпой, было в эту минуту что-то эффектно, картинно-красивое.

Дама, склонив несколько голову набок, потянулась ею вперед по указанному направлению и вдруг быстрым, словно испуганным движением откинулась всем телом назад в спинку своего сиденья…

Спущенный вуаль не дозволял видеть выражения ее лица, но спутнице ее этого не было и нужно. Целый мир самых смелых, невозможных догадок и соображений зароился мгновенно в пылкой голове графини… Но она была слишком благовоспитанна и светски опытна, чтобы выразить это чем-либо наружно. Она поспешила даже отнестись с каким-то вопросом к маркизу, которого знала за очень тонкого и наблюдательного человека, чтоб отвлечь его внимание от внезапного смущения своей соседки, в случае, если он успел заметить его.

– Madame elle est incommodée?[20]30 – спрашивал между тем ту, сложив губы сердечком и голосом, «как мед Гимета сладким», офицер Вермичелла, горевший к ней пламенною страстью и следивший поэтому за каждым ее жестом с зоркостью легавой собаки.

– Я озябла, – ответила она, успев тут же овладеть собою, – воздух очень свеж сегодня… Находите ли вы, – примолвила она чрез миг как бы шутливо и не относясь ни к кому особенно, – что эта музыка стоит того, чтобы мы прослушали ее до конца?

– Другими словами, – засмеялась графиня, – «мне скучно, поедемте домой!..» Счастливый супруг, – повышая голос, обратилась она по-русски к мужчине, стоявшему на корме гондолы, – вашей жене бай-бай хочется.

– A vos ordres, madame31! – торопливо оборачиваясь и шагая к остальному обществу, проговорил тот скороговоркой имевшуюся у него словно всегда готовою в кармане французскую фразу.

– Le modèle des époux32! – произнесла с комическим пафосом молодая женщина и, продолжая на том же языке. – Я вас втроем с monsieur Вермичеллой высажу к Даниелли, a мы с маркизом, если ему не будет скучно, проедемся еще немножко… Я сегодня в мечтательном настроении, – смеялась она, – a он удивительно умеет угадывать и отвечать на всякое женское настроение…

– Oh, comtesse!.. – благодарно вскликнул он, только прикладывая руку к сердцу…

Высадившись на Riva dei Schiavoni33, у отеля Даниелли, дама в вуале обратилась к мужу и сопровождавшему их офицеру:

– Messieurs, я спать хочу и потому не приглашаю вас к себе… о чем вы, впрочем, очень сожалеть не будете, так как, по обыкновению, отправитесь вероятно играть в домино к Флориани, что гораздо веселее моего общества.

– Ужинать к Квадро[21] поедем… avec bouteille champagne34, – быстро проговорил на это муж на ухо офицеру и подталкивая его под локоть.

Но Вермичелла в ответ испустил глубокий вздох, повел на даму долгим взглядом своих прекрасных миндальных глаз и произнес чуть не плача:

– Oh, madame elle est très messante (méchante) ce soir35!..

– Bonne nuit36! – крикнула она, не отвечая ему, оставшимся в гондоле маркизу и графине.

– Bonne nuit et beaux rêves, Tony37! – засмеялась опять та. – До завтра!.. Ты в котором часу зайдешь за моим Никсом в Лидо на купанье?

– Как всегда, в час! – крикнула Tony скороговоркой, исчезая за дверями отеля.

Муж подхватил офицера под руку и повлек его с собою чрез Ponte della paglia38 no направлению к площади Святого Марка. Для взаимного обмена мыслей они поставлены были в необходимость употреблять французский язык, на котором оба объяснялись невозможным образом, но это нисколько не мешало им, по-видимому, отлично понимать и находить величайшее удовольствие в обществе друг друга. «Счастливый супруг», по крайней мере, не мог и дня провестии без обожателя жены своей, причем поил и кормил его со всею безудержностью русского угощения, от которого столбенел, a иной раз приходил в совершенное отчаяние бедный Вермичелла, чувствовавший себя гораздо более созданным «ухаживать за signora russa»39, чем для обжорства с ее законным обладателем.

– Куда же мы едем, графиня? – спрашивал между тем свою спутницу маркиз.

– Куда хотите, где потемнее и пострашней… К Ponte dei Sospiri40 прежде всего.

– Я вижу, – усмехнулся он, – что вы не в «мечтательном», как сказали, a в каком-то мрачном настроении духа находитесь…

– Совсем нет, – прервала она его, – я хочу только сильных впечатлений сегодня. Расскажите мне какую-нибудь ужасную историю!

– О выходцах с того света? – спросил он, уже совсем рассмеявшись.

– Нет, нет, напротив: что-нибудь… политическое…

Он внимательно покосился на нее своими умными глазами:

– Странное впечатление, однако, производит на вас музыка, графиня! Elle ne vous poétise pas; elle vous prosaise au contraire, il me semble41, – примолвил он как бы тоном нежного упрека.

– Почему это? Потому что я произнесла слово «политика»? Политика политике рознь: я говорю не о той скучной вещи, которою занимаются дипломаты и газеты, a o том, что так часто бывает интерсно, как в романе или в опере… как в «Гугенотах»42, например, борьба партий, тайные заговорщики, узники, убегающие из своих тюрем, и так далее…

– Это значило бы прочесть вам курс современной истории моего отечества, с 1815 года и до самого вступления нашего в Рим, – сказал на это маркиз, – вся Италия в продолжение полустолетия только и делала, что конспирировала.

– Да, да, – как бы радостно проговорила она, – Silvio Pellico43… Она запнулась, не припоминая в голове никакого другого имени.

– И много других… включая сюда и