Саратон, или Ошибка выжившей - Светлана Стичева

– Сынок, ну что же ты? – сказала Анна Ивановна, подталкивая его в спину. – Проходи, не топчись, ноги хорошо вытирай, у тебя кроссовки все грязные. Полина, ты куда это собралась? У нас сегодня праздничный ужин. Будем отмечать твою прописку! Собирай документы – завтра на восемь запись в паспортный стол.

Я впервые видела на её лице столь участливое ликование.

– Я ухожу, – сказала я. – В смысле, совсем. Ключи на столе.

Как обычно в минуты волнений, я с трудом выталкивала слова, медленно переставляя ноги в сторону выхода. Но свекровь расставила руки, загородив мне проход.

– Да что ж такое-то, а? Саша! Останови её. Полина, не пори горячку. Если я тебя где обидела – извини. Давай поговорим, в конце-то концов! Мы же свои люди.

Нет, не свои.

– Анна Ивановна, пропустите меня, пожалуйста. Я уже всё решила.

Саша стоял молча, наклонив голову, смотрел на правый кроссовок, который успел снять, и шевелил его ногой, переворачивая из стороны в сторону.

– Успокойся, ничего такого ведь не случилось, всё поправимо, всё наладится! – Анна Ивановна порывалась стащить с меня ветровку дрожащими руками. В голосе её звенело отчаяние. – Ну, давай хотя бы дождёмся отца.

Я протиснулась между обмякшим мужем и вешалкой и дёрнула ручку входной двери.

– Прощайте и спасибо за всё.

Летний вечер обнял меня и укутал ароматом свежей сосновой хвои. В небе скользили стрижи и ласточки. Одинокость – это не одиночество, это выбор.

Без любви и без уважения я не могу. Я видела, я помню, как это бывает. Я попробовала опереться на спасительный костыль первой встречной семьи, но оказалось, что сама по себе семья не настолько и ценна, если я не чувствую в ней ни живого тепла, ни души. И пусть там и светло и красиво, пусть там я почувствовала себя защищённой, пусть вырисовывались перспективы жилищные, да и с карьерой профессор Агеев мог бы помочь, только всё это не имеет ни малейшего смысла без любви. Без любви это – обычная бытовая проституция. И хотя я уже понимала, что так живут многие, называя это более благовидным словом «привычка», или даже «привязанность», я решила, что такое не для меня.

С нового постера на стене моей комнаты в общежитии, отражавшего яркий свет из вымытых окон, одобрительно смотрел Виктор Цой:

«Смерть стоит того, чтобы жить,

А любовь стоит того, чтобы ждать»

К тому же, я теперь не беспомощная полуголодная выпускница. За три года мне удалось кое-чего добиться в профессии. Оставшись на кафедре, я сразу начала осваивать веб-технологии, погружаясь в премудрости HTML, CSS и веб-дизайна. Это было как с шахматами – усидчивость, желание, интерес – и очень быстро Лукин завалил меня заказными разработками. Я работала неспешно, но ответственно, заказчики были довольны, а Лукин прослыл в университете гением хозрасчёта, первым выведя свою кафедру на финансовую самостоятельность. К моему штатному окладу он доплачивал надбавки, становившиеся всё более и более приятными, а однажды прибежал, победно сверкая лысиной, и с порога возвестил:

– Нам поручено создать свой универовский сайт! Полина, отгадай, кто будет ведущим разработчиком?!

У меня захватило дух от восторга: неужели я? Это был вызов! И, конечно, ощутимое денежное вознаграждение. Лукин собрал вокруг себя отличную команду, и мы работали увлечённо и радостно. Я полностью чувствовала себя в своей тарелке, заходя в понедельник на кафедру и располагаясь за своим персональным столом возле окна с видом на сосны, что казались мне теперь строками кода, аккуратно выстроенными в порядке и создающими гармонию в лесном алгоритме. Как и эти сосны, я тянулась вверх, я росла, я ощущала крепнущую уверенность в собственных силах. Теперь я не пропаду! Я буду стараться и много работать, и в следующем году обязательно смогу начать снимать пусть маленькую, но отдельную квартиру. Независимость стала моей новой точкой опоры. И когда на кафедру пришли проректор по учебной части и два его зама, чтобы лично познакомиться и провести совещание с командой разработчиков, я встала из-за стола и, опережая выпроставшего в мою сторону руку Лукина, громко представилась:

– Пискина. Меня зовут Полина Пискина.

Я спокойно смотрела, как заулыбался проректор, как его молодой заместитель вынул изо рта жевательную резинку и спрятал её в карман, внимательно оглядывая меня с ног до головы. Как дружелюбно помаргивал выглядывающий из-за спины проректора второй заместитель, и как вместо меня покраснел замерший с вытянутой рукой Лукин. А в памяти вдруг возник огромный светлый спортзал и школьный фанерный пьедестал, на верхней ступеньке которого стоит девочка в блестящем платье из люрекса. Она смотрит на пришедших поздравить шахматную чемпионку. Видит искреннюю радость на лицах тренера Валерия Ивановича, сухонького дедушки в орденах, своих одноклассников (и почему она их сразу не заметила?), слышит добродушные голоса и аплодисменты, предназначенные ей, чувствует сбоку дружеское касание руки Кудрявцевой Оли, достойной соперницы. И среди многих приветливых лиц она находит глазами одно, родное, и широко улыбается ему навстречу: папа, ты можешь мною гордиться!

За неделю до этого я подала в ЗАГС документы на развод, указав в нужной графе фамилию отца.

Всё это я рассказала дяде Володе и Вале на следующий день после приезда, сидя на узенькой самодельной скамейке возле могилы папы. Солнце палило нещадно, но заботливая берёза накидывала густую тень на участок, в листьях её щебетали скворцы и пеночки. Пахло луговой земляникой. Володя подкрашивал серебрянкой аккуратный заборчик и металлический обелиск с виньеткой папиной фотографии, а Валя сидела за маленьким столиком на высокой ножке и вздыхала, подперев голову рукой.

– Так-то оно, конечно, правильно, – сказала Валя, – но не поторопилась ли ты? Люди годами притираются друг к другу. Говорят, терпение – наша женская добродетель. На терпении и мудрости всё и держится. Ну, и потом, разводиться – это как-то … неприлично.

– Неприлично? Почему это? – я не ожидала такого поворота.

– Общество осудит. Это мужикам у нас дозволено прикрывать свою ненужность любовью к свободе, женщинам, чей первый долг – рожать детей, такое не прощают. В глаза, конечно, не скажут, а вот за спиной сплетен не оберёшься. Всегда будут говорить, что это он тебя бросил.

– Ну и пусть. Валь, ну не могу я построить семейное счастье на одном лишь чувстве долга из благодарности. Мне нужна любовь, я теперь это точно знаю! Да, конечно, такой семьи, как была у нас с мамой и папой, наверное, больше не будет, но уж лучше одной, чем с теми, кто тебя не чувствует,