Твой рай - Джехи Лим

самый Хонсок, который давным-давно уехал в Шанхай с Сангхаком. Я не могла на него насмотреться. Прошло ровно три года с тех пор, как они с Сангхаком сели в порту Гонолулу на корабль, направлявшийся в Сан-Франциско.

Хонсок избавился от мальчишеской угловатости и превратился в сильного молодого человека. Мне казалось, что от его фигуры исходят вибрации огромного континента. Его широко посаженные глаза были зоркими, глубокими и полными уверенности. Щеки покрывал красивый румянец, а густые волосы, закрывающие уши, выглядели немного непривычно. Тот факт, что он был намного выше заставил меня осознать, насколько давно мы не виделись.

Мы поехали домой. Первым делом я спросила, как дела у Сангхака. Хонсок ответил, что он везет мне письмо.

– Мы вместе отправились в Корею из Шанхая. и первое, что там сделали, это двинулись в мой родной город.

Хонсок сказал, что скучал по домашней еде, и, едва положив рис в рот, проглотил его, даже не разжевывая. Миска опустела в одно мгновение. Постепенно юноша начал есть медленнее и больше говорить. Я снова наполнила пустую миску Хонсока и подала ему. Мне было любопытно услышать его историю.

– Итак, ты встретился со своей семьей? – осторожно спросила я, не зная, какой ответ получу.

– Мой отец умер, а старшая сестра вышла замуж. Мы встретились один раз: кто-то показал мне, где она живет. Сестра просто плакала. Отец покинул остров и приехал на родину, но скончался уже на следующий год после этого. Он долго кашлял. Сестра объяснила, что жить одной было трудно и она боялась японских солдат, поэтому выскочила замуж за первого же человека, которого ей представил наш сосед. Когда мы уходили, она рыдала и спрашивала, не могу ли я забрать ее с собой. Это ранило меня больше всего.

Хонсок на мгновение примолк, словно пытаясь успокоиться.

– Вот в таком состоянии я и оставил сестру. Было непереносимо больно понимать, что не можешь быть со своей семьей, даже если очень хочешь. Я думаю, что Сангхак, возможно, отказался от поисков сына, потому что увидел, как было мне тяжело в этот момент.

Слова Хонсока звучали не вполне связно, но я могла догадаться, насколько трагичной была ситуация.

– Так ты хочешь сказать, что он не стал искать сына?

– Он вернулся со мной в Шанхай.

Я пыталась оценить тяжесть печали, которую пришлось испытать Сангхаку, но это было непросто. Он отправился в этот путь, чтобы найти своего сына, а вернулся ни с чем. На ум пришел его образ – как он бродит по Шанхаю бесцельно, как жил.

– Он был сильно болен какое-то время назад. Вот почему мое возвращение на Пхова немного запоздало.

– А сейчас?

– Сейчас он в порядке. Написал вам письмо, чтобы я передал…

Хонсок протянул мне конверт.

Я сказала Хонсоку распаковать вещи. После того как он лег спать, вскрыла письмо. Оно было длинным. Убористый почерк заполнил белый лист целиком. Такое ощущение, будто мы смогли встретиться.

Прошу прощения за то, что обращаюсь к тебе лишь письмом. Я надеюсь, что у тебя все хорошо. Каждое утро я вместе с двумя другими добровольцами хожу в офис Временного правительства, чтобы систематизировать и записать все пожертвования, присланные нашими соотечественниками из каждого штата Америки. Несмотря на то что все эти люди разбросаны по всему миру, я вижу, как они, любя свою страну, объединяют усилия ради помощи ей, и меня утешает тот факт, что мы можем разделить даже такие мелочи друг с другом.

Каждый раз, когда я разбираю пожертвования, полученные с Пхова, сердце мое радуется, увидев твои переводы.

Думаю, я не один такой, кто скучает по Пхова, будучи здесь, и скучает по Корее, оказавшись на Пхова. С каких это пор мы все стали такими бездомными? Вызывает сожаление.

Я побывал с Хонсоком в его родном городке, чтобы найти его отца. Хотя Хонсок умен и энергичен, ситуация в городе, который теперь стал территорией Японии, нестабильна, а Хонсок еще молод. Поэтому решил съездить с ним. Я планировал отвезти Хонсока и уехать к себе домой, чтобы встретиться с братом.

Было трудно найти дом Хонсока. Отец его уже умер, сестра вышла замуж, и жизнь у нее оказалась не сахар. Очень больно и тяжело было моему сердцу видеть, как юный Хонсок переживает такое горе. Я отчаянно думал о своем сыне Сеуке, но понял, что увидеть его лишь потому, что мне хочется его увидеть, возможно, не самое мудрое решение. Я ведь ничего не мог бы сделать для него. Это было больно, но я пересилил свое желание и вернулся в Шанхай.

Я не могу забыть Сеука. Он приходит ко мне даже во сне. Не знаю, насколько он изменился. Тоска и сожаление, а еще собственная трусость разрывали мою душу на части. Мое сердце болело, и тело разболелось тоже. Кажется, всю свою жизнь я только и делаю, что грешу.

Я много разговаривал с Хонсоком. Я был бы рад усыновить этого мальчишку. Верю, что ты поймешь меня. Чем больше я его вижу, тем сильнее к нему привязываюсь. Хонсоку будет трудно закончить школу самостоятельно. Когда я сказал ему об этом, он расплакался. Я хочу, чтобы и ты приняла окончательное решение. Надеюсь, что он будет тебе хорошим сыном, когда ты останешься совсем одна.

Я планирую задержаться здесь еще немного. Когда я уезжал, у меня, честно говоря, было такое ощущение, будто я больше не вернусь на Пхова. Хотя какая-то часть меня болит, когда я думаю о тебе и Чансоке. Из-за того, что, возможно, это моя глупость вас разлучила.

Не буду говорить тебе, что вернусь когда-нибудь. Прошу, береги себя. И передай всем мои добрые пожелания.

Шанхай

4 декабря 1924 года

Мужчина с материка

Чанхен, который, как говорили, приехал всего на пару недель, не уехал даже спустя два месяца.

Причин было много. Одна из них заключалась в том, чтобы попробовать себя в бизнесе на острове, раз уж он проделал такой долгий путь. Вторая же сводилась к его искренней уверенности в том, что на Пхова его привел сам бог. Душу его наполнял огромный энтузиазм и желание поддержать фонд борьбы за независимость. Наен же думала, что на самом-то деле Чанхен увлечен ею. По воскресеньям они вместе ходили в церковь и за продуктами. Люди в церкви начали шептаться, что Наен, встретив красивого мужчину, уж точно заживет по-новому. Наен не нравились