Мадонна в черном - Рюноскэ Акутагава

Тань Юннянь, обычно болтавший без умолку, неторопливо закурил сигарету и только потом спросил меня:

– Помнишь, я тебе вчера рассказывал про пятерых бандитов, которым отрубили головы перед пристанью?

– Да, помню.

– Их главаря звали Хуан Люи. Да, его тоже казнили. Говорят, он держал в одной руке винтовку, а в другой пистолет, и убивал сразу по двое. Разговоры об этом страшном человеке ходили по всей Хунани.

Тань Юннянь тут же принялся описывать мне, какие злодеяния успел совершить за свою жизнь Хуан Люи. К счастью, львиная доля этих историй была почерпнута из газет, поэтому они были скорее романтическими, чем кровавыми. Рассказал он и о том, что контрабандисты обычно называли Хуана Люи почтенным Хуаном; а также о том, как он ограбил торговца из Сянтаня и забрал у него три тысячи юаней; и как переплыл реку, взвалив на плечи раненого помощника по имени Цзян Эци; и как на горной дороге в провинции Юэ уложил не меньше дюжины солдат. Тань Юннянь говорил с таким жаром, что я уж заподозрил его в преклонении перед Хуаном Люи.

– Представь только, на его счету целых сто семнадцать убийств!

Тань Юннянь успел мне сообщить даже такие подробности. Поскольку разбойник этот лично мне никакого вреда не причинил, я тоже совершенно не испытывал к нему неприязни, но истории о его похождениях, напоминавшие одна другую, в конце концов мне наскучили.

– Так при чём же здесь та женщина?

Ухмыляясь, Тань Юннянь наконец ответил, подтвердив мою догадку:

– Она была любовницей Хуана Люи!

Этот факт не вызвал у меня того интереса, на который, видимо, рассчитывал Тань, но сидеть с постным лицом и сигарой во рту, тоже не годилось.

– Разбойники жили на широкую ногу, как я погляжу…

– Нет, бандиты вроде Хуана Люи – вряд ли. А вот в последние годы правления династии Цин жил разбойник по имени Цай: у него доход был больше десяти тысяч юаней в месяц, – так этот возле иностранного квартала в Шанхае выстроил роскошный особняк на западный манер. Кроме жены содержал и нескольких наложниц…

– Значит, та женщина – вроде гейши?

– Да, она певица и танцовщица, её зовут Юйлань. При жизни Хуана Люи она была весьма влиятельна.

Тань Юннянь ненадолго замолк с лёгкой улыбкой на губах, словно предаваясь воспоминаниям, потом отшвырнул сигарету и с серьёзным видом стал со мной советоваться.

– В Юэлу есть учебное заведение под названием «Хунаньское торгово-промышленное училище», – отправимся туда в первую очередь?

– Да, можно.

Отозвался я без особенного энтузиазма. Дело в том, что вчера утром мы заходили в одну женскую школу, и, встретив там резкие антияпонские настроения, я почувствовал себя не в своей тарелке. Тем временем наша лодка, словно насмехаясь над моими переживаниями, обогнула по широкой дуге мыс Среднего острова и, скользя по чистейшей воде, приближалась к Юэлу.

* * *

В тот же вечер мы с Тань Юннянем поднимались по лестнице одного увеселительного заведения.

Комната на втором этаже, куда мы зашли, почти ничем не отличалась от комнат в подобных местах Шанхая или Ханькоу: тот же стол посредине, те же стулья, плевательница и платяной шкаф. Только в углу около окна под потолком висела проволочная клетка. В ней бесшумно сновали вверх и вниз по жёрдочкам две белки. Вместе с красными ситцевыми занавесками на окнах и дверях всё это являло собой, бесспорно, необычное зрелище – хотя на меня оно производило жутковатое впечатление.

Встречала нас в той комнате маленькая плотная хозяйка заведения – баофу. Тань Юннянь сразу же стал что-то с нею оживлённо обсуждать. Она отвечала ему вкрадчивым тоном, излучая радушие. Я же не понял ни одного произнесённого ими слова. (Конечно, в первую очередь из-за того, что плохо знал китайский язык, но я слышал, что даже те, кто хорошо владеет мандаринским диалектом, с трудом понимают наречие Чанши.)

Поговорив с хозяйкой, Тань Юннянь уселся за большой стол красного дерева напротив меня. Затем на бланке, который принесла баофу, стал писать имена танцовщиц: Чжан Сянъэ, Ван Цяоюнь, Ханьфан, Цзуй Юйлоу, Ай Юань-юань; мне, неискушённому туристу, казалось, что такие имена должны носить героини китайского романа.

– Юйлань тоже звать?

Я хотел ответить, но, к несчастью, как раз прикуривал от спички, которую мне поднесла хозяйка. Тань Юннянь смотрел на меня через стол и с напускным безразличием помахивал кисточкой.

В комнату вошла румяная круглолицая девушка в очках с тонкой золотой оправой. На её летнем белом платье сияли бриллианты. Она отличалась стройностью спортсменки – теннисистки или пловчихи. Вместо того, чтобы оценить, красива она или нет, почувствовать к ней симпатию или антипатию, я только удивился странному противоречию. Она была несовместима с этой комнатой – особенно с белками в проволочной клетке.

Девушка коротко поклонилась и лёгкой походкой, словно танцуя, подошла к Тань Юнняню. Усевшись рядом, она положила руку ему на колено и что-то зашептала на ухо. Тань Юннянь, горделиво выпятив грудь, с готовностью ей поддакивал.

– Это одна из местных танцовщиц. Её зовут Линь Дацзяо, – сообщил мне Тань Юннянь, и я невольно вспомнил, что он из богатой семьи, которых в Чанше не так уж много.

Минут через десять, по-прежнему сидя друг против друга, мы принялись за ужин, состоявший из сычуаньских блюд с обилием грибов, курятины и пекинской капусты. В комнату пришли ещё несколько девушек помимо Линь Дацзяо. Позади них стояли пять или шесть мужчин в шапочках с козырьками и держали в руках инструменты вроде кокю[29]. Иногда девушки, не вставая с места, заводили под звуки музыки пронзительные песни. Не могу сказать, что мне было совсем скучно, но гораздо больше, чем арии из старинных опер «Данма» и «Фэньхэвань», меня интересовала девушка, сидевшая слева.

Это была та самая красивая китаянка, которую я мельком видел позавчера. Она была в том же светло-голубом наряде и с тем же медальоном на груди. Несмотря на болезненную хрупкость, при ближайшем рассмотрении она не выглядела по-детски невинной. Разглядывая её профиль, я почему-то представлял маленькую луковичку, незаметно выросшую в тени.

– Ты знаешь, кто рядом с тобой? – крикнул вдруг, перегнувшись ко мне через блюдо с креветками, с добродушной улыбкой Тань Юннянь. – Это же Ханьфан!

Когда я увидел красное от вина лицо Тань Юнняня, у меня почему-то пропало всякое желание рассказывать ему о позавчерашнем.

– Она красиво говорит. Произносит «р» как настоящая француженка.

– Да, она ведь родом из Пекина.

Ханьфан, очевидно, тоже догадалась о теме нашего разговора. Поглядывая на меня, она стала скороговоркой о чем-то расспрашивать Тань Юнняня. Мне