В начале было Слово – в конце будет Цифра - Маргарита Симоновна Симоньян

Шайка продолжит беспорядочную пальбу, но тут отряд синеголовых ангелов изогнется гибкими спинками и прилепится к глазницам противогазов, ослепляя бандитов.

– Ты же сказал, они же не запрограммированы на агрессию! – крикнет Петр, пораженный мужеством и героизмом районного войска.

– Они запрограммированы на сострадание! – ответит распластанный на смоковничьих ветках Альфа Омега. – А сострадание – антагонист жестокости. Вот их и прорвало.

И туговатый Петр поймет, зачем Альфа Омега позволил Иуде себя распять: тем самым Иуда своими руками (в прямом смысле слова) вызвал такую лавинищу сострадания, что даже матрас из шмелей разлетится тысячами ядовитых жал и через мгновение вызовет у бандитов отеки, они начнут задыхаться и наконец сорвут с себя противогазы. Наглотавшись воздуха, из которого, несмотря на старания неутомимой свиньи, еще не до конца испарятся стабилизаторы, шайка благодушно обмякнет на лепестки кадупулы. Петр запустит лассо из пассифлоры, тычинки вопьются в туши бандитов, а листья монстеры скрутят их намертво, как смирительные рубашки.

И только Илон Маск, восседая в нирване и в рвотных массах святой свиньи, отхлебнет шмурдяка из пластиковой бутылки, поморщит нос и, чокнувшись со святым копытом, скажет:

– Не пей вина, Гертруда.

Вынырнув из реки, обессиленная белуха выплюнет покалеченного Иуду, которого ее деликатный пищеварительный тракт откажется переваривать. Подельника подхватит ужаленный Гитлер и прорычит:

– Скажите, фельдмаршал, на хрена мы опять поперлись в эту Россию?

Петр рванет к люку, откроет его, потянет вверх тяжелые лианы, нагруженные осоловевшими бандитами, и, выудив мычащую шайку обратно в Автономию, захлопнет за ними люк. И долго еще снаружи будут слышны полупьяные от стабилизаторов голоса, распевающие: «Вместе весело шагать по просторам, по просторам, по просто-о-о-о-орам…»

А внутри, в разоренном Районе, струйка крови стечет с раздробленных стоп Альфа Омеги и разлетится каплями, застывающими на лепестках кадупул, как будто у каждого лепестка обнажилось и бьется маленькое живое сердце. И только тут Петр заметит, что Альфа Омега тяжело дышит, что зубы его стиснуты, будто он пытается удержать идущий из глубины стон, а ямочка совершенно исчезла с упрямого подбородка.

– Не понял. Тебе че, больно, что ли? Хорош прикалываться! Тебе не может быть больно, ты же пьешь стабилизаторы! – Петр примется выкручивать дюбель из ног Альфа Омеги.

Альфа Омега молча покачает головой, все больше бледнея от боли и кровопотери.

Ошеломленный Петр примется как можно бережнее отвязывать Альфа Омегу и снимать его со смоковничьих досок. Смоковница тут же выдохнет с благодарностью и приладит назад свои ветки.

– Не пьешь? Почему??? – шепотом спросит Петр, когда уложит истерзанного Альфа Омегу на то, что осталось от шмелиной постели.

– Потому что не пей вина, Гертруда! – откуда-то из брюха святой свиньи раздастся пьяненький голос Маска. – Стабилизаторы – опиум для народа!

Пьяный Маск высунет голову из гертрудиной задницы и обнимет хвостик цвета «умеренная орхидея», поливая его горючей слезой:

– Прародительница! Матерь рожья! За что они со мной так?

– За то, что ты отказался чипироваться, придурок! – проснется ИЯ, благополучно проспавшее всю героическую битву.

– Как отказался? – изумится Петр. – Он же сам это все придумал!

– В свинье не без урода, – сплюнет ИЯ.

– Я же хотел как лучше! Я же думал, я первый, первый изобрету то, что изменит неизменное, изменит природу человека и человечества. Я же с Ним решил посоревноваться! – Маск непонятно укажет пальцем на аспидно-синее небо. – Ну, что – у меня получилось! Мечты сбываются! Нравится вам все вокруг?!

И тут Маска с Гертрудой синхронно вырвет, как бы в подтверждение того, что все вокруг им не нравится.

– Я отказался становиться человекоподобным! – продолжит Маск, вытерев рот. – И нет мне теперь покоя ни среди подобных, ни среди человеков.

– Потому что гордыня – антагонист покоя, – тихо скажет Альфа Омега.

Бледное соловецкое солнце, заглядывающее в прореху наностены, задернется розовой занавесочкой закатного облака. Угомонятся шмели, встанут в стойло австралопитеки, вернется в строй пищеварительная система белухи. Стайка волнительных попугайчиков, попросив прощения за свой недавний французский, замельтешит над кипенно-белой рекой, хором чирикая новое выученное слово:

– Унтерменши! Унтерменши!

Замазав раны нанозеленкой, Альфа Омега тут же бросится чинить изрядно потрепанный Запретный Район.

– Напоминаю, что, согласно Списку Свобод, выписанный из постоянцев должен покинуть Соловки в течение суток. Остался час, – прошипит ИЯ.

– Я успею, – быстро скажет Альфа Омега.

– Ну, валяй. Через час чтобы пуху твоего здесь не было!

– У матери рожьей вся рожа помята, так и оставить? – Альфа Омега наступит размозженной стопой на больную мозоль ИЯ.

Оскорбленная святая свинья возмущенно испортит воздух.

– Да ты моя красавица! Да ты ж у меня всех милее, всех румяней и белее. Не слушай этого унтерменша! – жалостливо замурлыкает ИЯ. – Быстро чини Гертруду – и марш отсюда! Смотри, чтобы ей не было больно!

Совершенно безболезненно вправив рожу свинье, Альфа Омега кинет в рюкзак разбросанные по Району инструменты, которые могли бы пригодиться ему в Автономии, захватит запасные батарейки для фонарика и бодро двинется к жемчужным воротам, чтобы, залетев попрощаться с Машенькой и ягненком, переселиться туда, где режут друг другу горло консервной банкой за пачку трухлявой гречки, где тиф, малярия, чума и проказа, и ночи, набухшие воплями сжигаемых ведьм, где ИЯ давно справедливо постановило, что город и голод – однокоренные слова.

Но Альфа Омега легко отгонит уныние – хотя бы даже из практических целей: уныние антагонист радости, а зачем же уменьшать количество радости во Вселенной. Улыбаясь, он взглянет на розовую промокашку соловецкого неба, убедится, что больше на ней нет никаких клякс, и последний раз обернется к Петру:

– Ты, главное, следи, чтобы электричество не перерасходовать. Каждый вечер снимай показания счетчика, – Альфа Омега махнет в сторону вшитого в наностену на другой стороне реки прибора, в котором вы, читающие эти строки, опознали бы обычный квартирный электрощиток. – Там сейчас должно быть 15 миллиардов – по киловатту на каждого когда-либо жившего человека. Миллиард – это девять нолей. Ферштейн?

– Ферштейн, ферштейн! – откликнется стайка волнительных попугайчиков.

– Сбегай к счетчику прямо сейчас, – скажет Альфа Омега. – Хочу убедиться, что все идет по плану.

– Как же я сбегаю, если он на другой стороне реки? – расстроенно спросит Петр.

– Здрас-сьте. Ты чего, еще не научился ходить по воде?

Петр непонимающе уставится на Альфа Омегу.

– Ну-ка, попробуй! – скомандует Альфа Омега.

Петр растерянно подойдет к реке, неуклюже наступит на воду – нога тут же провалится.

– Да ты просто не веришь, что ты можешь по ней ходить! А ты поверь! Если поверишь, энергия веры так возбудит твои нейроны, что они придадут стопам дополнительную устойчивость. Это как научиться плавать! Пока паникуешь – тонешь. А как поверишь,