Базельские колокола - Луи Арагон

Но всем было не до этого. Слово было за госпожой де Неттанкур:

— Твой отец хочет сказать, дорогая Диана, что, хотя мы люди другого поколения и ты достаточно часто даёшь нам это почувствовать, есть вещи, которые потомок Неттанкуров не может терпеть и не потерпит. Нет, никогда!

Роберт сидел с открытым ртом.

— Да, — продолжала Кристиана, — одну за другой мы покрывали твои выходки, мы шли на это. Да, мы смотрели сквозь пальцы на то, что ты постоянно уходила из дому. Да, мы принимали здесь твоих друзей, да. Но твой отец (твой отец!) не потерпит, чтобы ты говорила со мной таким тоном.

— Объяснитесь! — заржал Роберт. — Интересно было бы узнать, чего потомок Неттанкуров не может стерпеть!

— Сын мой, замолчи! Слово принадлежит твоему отцу. — И госпожа де Неттанкур жестом указала на отца. — Это касается твоего отца и Дианы, и никто — слышишь ли? никто! — не должен вмешиваться в их дела.

— И долго всё это будет продолжаться? — сказала Диана.

— Неужели ты посмеешь прервать отца?

Короче говоря, выяснилось, что господин и госпожа де Неттанкур собираются переехать, но что доходы их не позволяют им снять квартирку, которую они присмотрели несколько дней тому назад. За полторы тысячи франков в год их дочь имела возможность от них избавиться.

— У меня их нет, но вы можете быть уверены, что я обязательно поговорю об этом с…

— Это, — прервал её с достоинством господин де Неттанкур, — твоё личное дело. Ни я, ни твоя мать не вмешиваемся в твои разговоры.

Он взял со стола «Фигаро» и величественно вышел из комнаты.

— А как же я? — спросил Роберт.

— Для тебя найдётся комната здесь, — ответила Диана, пожимая плечами.

Госпожа де Неттанкур уже сидела в маленьком салоне и писала письма друзьям с извещением о перемене адреса.

Они были особенно довольны этим переворотом в их жизни, когда господин Жильсон-Кенель уехал с Дианой в Италию.

— Если бы мы жили вместе, было бы невозможно делать вид, что нам это неизвестно, — говорила Кристиана сыну.

Это ей не мешало показывать подругам открытки из Пизы, Венеции, Вероны, Виченцы, где неизменно рядом с подписью Дианы подписывался уважающий вас, господин Жильсон-Кенель.

— Аристократия республики, — улыбалась госпожа де Неттанкур, — ну что же…

По возвращении из Италии у Дианы на пальце оказался бриллиант, но о господине Жильсон-Кенеле больше и разговору не было. Где-то недалеко от Арецци, а может быть, и просто-напросто в Париже, Диана познакомилась с господином Жоржем Брюнелем, человеком довольно вульгарным, маленького роста, брюнетом южного типа, но симпатичным, одним из тех людей, которые немедленно вызывают к себе такое доверие, что им прощается даже их излишняя фамильярность, — а может быть, всё происходит как раз наоборот.

Госпожа де Неттанкур объясняла уже своим друзьям, что господин Брюнель — self-made man 7: сначала ему туговато приходилось, но он умеет делать дела, и теперь он колоссально, что называется, — колоссально богат. Конечно, для этого ему приходится беспрестанно работать. Остановись он, и завтра же у него не будет ни гроша. Нечто вроде человека, приговорённого пожизненно трудиться. Такие люди встречаются в Америке, только в одной Америке.

Господин Брюнель был необычайно весел и простодушен. Вот уж он действительно любил семью, не то что некоторые другие! Неттанкуры опять зачастили к дочери, у которой они было перестали бывать. Обедали, вечером играли в покер. Роберт довольно сильно проигрывал. Господин Брюнель драл его за уши и уводил на балкон покурить, после чего Роберт возвращался и проигрывал пуще прежнего.

Господин Брюнель и Кристиана очень скоро стали называть друг друга Жоржем и Кристианой. И Жорж поддразнивал её, говоря, что никак не может решить, кого выбрать — дочь или мать, что — ха-ха! — Диана не дурна, но в Кристиане есть нечто такое!.. Господин де Неттанкур для порядка хмурился, и Кристиана кричала тонким голосом, что же это на самом деле, она за двадцать четыре года супружеской жизни в первый раз видит, чтоб Эдуард ревновал!

Диана и Жорж пропали на три недели, а по их возвращении госпожа де Неттанкур объявила, что свадьба состоялась в Ирландии. Почему в Ирландии? Она довольно туманно объясняла, что по ирландским законам это гораздо быстрее и проще делается и что во Франции были бы какие-то трудности. Словом, этот вопрос так и остался невыясненным. Но Брюнели сняли огромную квартиру в районе Порт-Майо, над железной дорогой, совсем рядом с домом Раймона Пуанкаре, с которым у Жоржа было свидание по возвращении из Ирландии по вопросам, касающимся интересов Франции, как утверждала Кристиана в разговоре с полковником Доршем, — полковник Дорш пришёл её навестить в прежней квартире Дианы, которую она передала Неттанкурам.

Когда Брюнель за бесценок купил замок Неттанкуров, Кристиана стала произносить длинные речи о демократизме. Жорж — это не зять, а золото. Он всегда носил при себе гаванские сигары для Эдуарда. Он принадлежал к клубу «Вольней» и изредка покупал жанровые картины с голыми женщинами на фоне пейзажа. Вращался он в обществе военных и находил, что правительство ведёт себя слишком мягко в марокканском вопросе.

Гюи шёл шестой год в то лето, когда война была настолько близка, что Жорж поспешно вернулся из Эксле-Бэн в Париж, чтобы, как он говорил, отдать себя в распоряжение правительства. Гюи отлично ладил с «отцом». Его одевали в белый с чёрным атлас и он носил берет английского моряка с надписью: «H. М. S. Victoria» 8. Его учили играть на скрипке и декламировать стихи.

— Он будет вундеркиндом, — говорила Диана.

— Весь в отца! — говорил Жорж и подмигивал.

Полковник Дорш стал у них своим человеком. У Брюнелей он встречался с Виснером, фабрикантом автомобилей. Виснер влюбился в полковника Дорша, он положительно в него влюбился! Именно тогда Дорш был произведён в генералы. Госпожа де Неттанкур себя не помнила от радости. Она говорила исключительно о генерале! От «генерала» прохода не было.

Виснер устроил пышный завтрак у Фойо, на который он пригласил Диану и Жоржа, генерала и одного американского офицера — полковника Морриса. Полковник и генерал проговорили почти весь завтрак. Виснер уделял внимание главным образом Диане.

Потом генерал Дорш устроил для госпожи Брюнель, для красавицы госпожи Брюнель, стенд на благотворительном базаре. В генеральном штабе даже ходили слухи, что генерал… гм, гм! Когда это доходило до генерала, он очень сердился: «Что за неуместные шутки! Я друг её матери, мадам де Неттанкур, прекрасный замок в Турэни».

Машина госпожи Брюнель