Мадонна в черном - Рюноскэ Акутагава

– А я решила вспомнить детство и надела поккури с бубенчиками!

– А что это звенит у вас в рукаве кимоно? – спросил О. – О, да это же игрушка малыша И.! Пластмассовая погремушка с колокольчиком!

О. рассмеялся. Жена догнала нас, и теперь мы втроём шли рядом. Беседа оживилась после удачной шутки.

Я рассказал О. свой вчерашний сон. Мне приснилось, что я разговаривал с шофёром грузовика перед каким-то домом в новомодном стиле, причём, совершенно точно уже где-то видел этого шофёра. Проснувшись, я никак не мог вспомнить, где мы с ним встречались. И тут меня осенило: это же журналистка, которая года три-четыре назад приходила брать у меня интервью.

– Погоди, так шофёр – женщина?

– Да нет же: мужчина, конечно, – но лицо было точь-в-точь как у той женщины. Надо же, видел её всего раз, а почему-то запомнил.

– Да, такое бывает. Особенно если внешность приметная…

– Но у неё в лице не было ничего примечательного. Как-то мне от этого жутковато. Когда вдруг понимаешь, сколько всего остаётся вне твоего сознания…

– Другими словами, это словно зажечь в темноте спичку и увидеть, что находится вокруг.

Во время беседы я вдруг заметил, что совершенно отчётливо вижу лица О. и жены. Однако ничего не изменилось – в небе по-прежнему ни звёздочки. Мне снова стало не по себе, и я беспрестанно поглядывал вверх. Жена, видимо, тоже обратила на это внимание и ответила мне прежде, чем я успел задать вопрос.

– Наверное, всё из-за песка?

И она остановилась и, прижав руки к груди, посмотрела на широкий песчаный пляж.

– Да, наверное.

– С песком шутки плохи. Миражи ведь тоже из-за него появляются. А вы ещё не ходили смотреть мираж?

– Недавно ходила. Но увидела только что-то синее…

– Так и есть. Мы тоже сегодня ничего больше не видели.

Мы пересекли мост через реку Хикидзи и вышли к дамбе у Адзумая. Налетевший вдруг ветер раскачивал верхушки сосен. Вдруг впереди показалась одинокая фигура – к нам быстро приближался мужчина невысокого роста. Я вспомнил галлюцинацию, которая привиделась мне этим летом. Таким же точно вечером лист бумаги, свисавший с ветки тополя, показался мне стальной каской. Однако мужчина не был галлюцинацией: он подошёл уже настолько близко, что я мог отчётливо разглядеть его рубашку.

– Что это за булавка у него в галстуке? – тихо спросил я и почти сразу обнаружил, что принял за булавку огонёк сигареты.

Жена рассмеялась, закрыв лицо рукавом кимоно. А мужчина спокойно прошёл мимо нас, не оглянувшись.

– Ну что ж, спокойной ночи!

– Спокойной ночи.

Мы попрощались с О. и двинулись дальше под шум ветра в соснах. К нему примешивался едва слышный стрекот кузнечиков.

– Когда же у дедушки золотая свадьба? – Дедушкой она называла отца.

– Я тоже что-то не припомню… А сливочное масло из Токио уже привезли?

– Ещё нет. Только колбасу.

Мы как раз подошли к воротам – к полуоткрытым воротам.

Слова пигмея

Предисловие к «Словам пигмея»

«Слова пигмея» не всегда отражают мои мысли. Они лишь позволяют наблюдать за тем, как мысли меняются. Ползучее растение ветвится от одного корня и к тому же даёт ещё множество побегов.

Звёзды

Ещё древние говорили: ничто не ново под луной. Но ничто не ново не только под луной. По утверждению астрономов, требуется тридцать шесть тысяч лет, чтобы свет от созвездия Геркулеса дошёл до нашей Земли. Но даже созвездие Геркулеса не может светить вечно, и однажды перестанет излучать прекрасный свет, превратившись в остывшую золу. Но смерть всегда несёт в себе зародыш новой жизни. И то же созвездие Геркулеса, перестав излучать свет, в своих блужданиях по бескрайней Вселенной при благоприятном стечении обстоятельств превратится в туманность. И в ней будут рождаться новые звёзды.

Да и само Солнце не более чем один из блуждающих огоньков во Вселенной. А ведь оно прародитель нашей Земли. Но то, что происходит на самом краю Вселенной, там, где простирается Млечный Путь, фактически ничем не отличается от того, что происходит на нашей грешной Земле. Жизнь и смерть, подчиняясь законам движения, бесконечно сменяют друг друга. Думая об этом, невозможно не проникнуться некоторым сочувствием к бесчисленным звёздам, разбросанным по небу. Мне даже кажется, что мерцание звёзд выражает те же чувства, которые испытываем мы. Может быть, поэтому один из поэтов высказал такую истину:

Одна из звёзд, песчинками усыпавших небо,

Посылает свет только мне.

Однако то, что звёзды, подобно нам, совершают своё вечное движение, всё-таки немного печально.

Hoc

Существует знаменитое изречение Паскаля «нос Клеопатры»: будь он покороче, история бы могла пойти другим путём. Однако влюблённые редко видят подлинную картину. Наоборот, однажды влюбившись, мы обретаем непревзойдённую способность заниматься самообманом.

Антоний тоже не исключение – даже если бы нос Клеопатры был короче, он бы вряд ли это заметил. А если бы и заметил, нашёл массу других достоинств, восполняющих этот недостаток. Что это за достоинства? Я убеждён: на всём свете не существует женщины, обладающей столькими достоинствами, сколькими обладает ваша возлюбленная. И Антоний, так же как мы, несомненно, нашёл бы в глазах ли, в губах ли Клеопатры более чем достаточную компенсацию. Кроме того, существует ещё обычное: «Её душа!» Действительно, женщина, которую мы любим, обладает изумительной душой – это было во все времена. Более того, и одежда, и богатство, и социальное положение – всё это тоже превращается в её достоинства. Можно привести даже такие поразительные случаи, когда к числу достоинств причисляется факт или хотя бы слух, что в прошлом она была любима некой выдающейся личностью. К тому же разве не была Клеопатра последней египетской царицей, окутанной ослепительной роскошью и загадочностью? Кто бы обратил внимание на длину её носа, когда она восседала в облаке курящихся благовоний, сверкая украшенной драгоценными камнями короной, с цветком лотоса в руке. Тем более если смотрели на неё глазами Антония.

Подобный самообман не ограничивается любовью. Все мы, за редким исключением, по собственной воле перекрашиваем подлинную картину. Возьмём хотя бы табличку зубного врача – нам она бросается в глаза не столько потому, что существует, сколько потому, что нами движет желание её увидеть, проще говоря – зубная боль. Разумеется, наша зубная боль никак не связана с мировой историей. Но подобный самообман присущ обычно и политикам, которые хотят знать чувства народа, и военным, которые хотят знать положение противника, и промышленникам, которые хотят знать конъюнктуру. Я не отрицаю,